Неведомые земли. Том 2 - [137]

В противоположность этим бесспорным преимуществам гренландского текста, в исландской саге гораздо больше сказочных элементов и алогизмов. В гл. 102 уже отмечался один из них. Так, из исландской саги неясно, за что, собственно, Лейф получил свое прозвище «Счастливый», если во время первого плавания он только издали видел неизвестную страну на западе, но не высадился на ее берегу, при втором плавании ему совсем не удалось ее обнаружить и подлинным первооткрывателем стал его последователь Торфинн.

Уже этот бросающийся в глаза алогизм вызывает недоверие. К тому же, как показал Штехе, исландская сага тенденциозна и преследует цель представить живших в Исландии потомков Торфинна и Гудрид как особо заслуженный род.[29] Тем больше оснований не доверять содержащемуся в ней изложению событий.

Чрезвычайно сильно развитое чувство родовой чести, свойственное людям того века, видимо, побуждало приукрашивать роль предков. Вот что пишет Фишер по этому поводу: «Хаук был потомком прославленного Карлсефни, и поэтому, весьма вероятно, перетасовал факты в пользу своего предка».[30]

Аналогичные опасения высказывал еще Норденшельд: «Не следует упускать из виду, что исландские саги о Гренландии — это главным образом семейные хроники, в которых описывается участие того или иного знаменитого рода в гренландских плаваниях и необычайных приключениях во время экспедиций. Об обычных рыболовных и торговых плаваниях в них даже не упоминается».

Сходное толкование дает Штехе: «Торфинну приписаны все славные подвиги, совершенные другими… Автор возвысил своего главного героя [332] и преуменьшил заслуги выходца из другого рода… Обиженный автором саги Лейф, сын Эйрика…»[31]

Факты, сообщенные в саге об Эйрике Рыжем, очевидно, достоверны, но имена участников умышленно изменены. Данное в саге описание плавания Торфинна к Винланду, конечно, не вызывает недоверия. Однако возникает подозрение, что в повествовании сознательно «смешаны события, происшедшие во время двух или более плаваний к Винланду».[32] Поэтому мы можем со спокойной совестью и с полной уверенностью утверждать, что предвестником открытия Америки был Бьярни, сын Херьюлфа, а подлинным первооткрывателем — не кто иной, как Лейф, сын Эйрика Рыжего.

Генцмер тоже недавно признал такое толкование единственно возможным.[33] В этой связи он обращает внимание на следующее обстоятельство. В упоминавшейся саге говорится, что «открыватель Торфинн нашел у мыса Кап-Кьялярнес киль корабля». Гренландский текст также упоминает об этом киле, сообщая, что его установил в качестве опознавательного знака Торвальд, второй сын Эйрика Рыжего, во время своего неудачного плавания к Винланду, открытому его братом Лейфом. Это, видимо, окончательно проливает свет на то, что Торфинн не мог быть подлинным первооткрывателем, как утверждает подвергшаяся обработке исландская сага, и что его плавание к Винланду было четвертым по счету.

Исландское предание удачно комментирует Генцмер: «Все, что Торфинн и Гудрид, вероятно, рассказывали о других плаваниях к Винланду, позднее было вплетено в повествование об их собственном плавании».[34]

Итак, автору этих строк остается лишь подписаться под следующим положением Штехе: «Для изучения «плаваний Лейфа, Торвальда и Фрейдис к Винланду достоверный материал дает в основном только гренландский текст, тогда как «Сага о Гудрид» (об Эйрике Рыжем) не представляет в этом отношении почти никакой ценности».[35]

И без того весьма сомнительная достоверность последней саги была еще больше подорвана Генцмером, доказавшим, что вся она подверглась переработке в христианском духе каким-то переписчиком, вероятно монахом.[36]

За признание «Рассказа о гренландцах» единственным заслуживающим доверия документом говорит также следующее соображение. В гренландском источнике сообщается, что Эйрик Рыжий, отец Лейфа, скончался на следующую зиму после возвращения Лейфа из плавания в Америку,[37] еще до окончательного утверждения христианства в Гренландии.[38] [333] Исландская же сага утверждает, что Торфинн Карлсефни, который вернулся в Гренландию из Винланда на 7 лот позже, чем Лейф, якобы «провел зиму у Эйрика Рыжего».[39] О смерти Эйрика Рыжего в этой саге вообще ничего не говорится. Из всего изложенного с достаточной убедительностью следует, что этот источник освещает события гораздо менее точно, чем «Рассказ о гренландцах». Итак, этот рассказ со всех точек зрения представляется самым правдоподобным из всех повествований о плаваниях в Винланд.[40]

Особенно важное значение для решения этих спорных проблем имеют записи Николая Тингейрского. Настоятель североисландского монастыря Тингейр жил в XII в., то есть в то время, когда между Гренландией и Исландией, с одной стороны, и Винландом — с другой, видимо, еще поддерживались довольно оживленные связи (см. гл. 109). Настоятель Николай считается «лучшим географом старой Исландии».[41] Следовательно, его сообщение можно рассматривать как самое компетентное для того времени. Между тем Николай Тингейрский утверждает, что именно Лейф открыл Винланд. Тем самым можно считать окончательно установленной фальсификацию исторических фактов в «Саге о Гудрид». Поскольку настоятель там же поднимает вопрос о том, что Винланд, возможно, соединяется сушей с Африкой, представляется очевидным, что в его время эту страну уже считали не островом, а частью обширного материка. Если бы в те времена норманнам было что-либо известно о Восточной Азии, «Индии» и Катае (Cathai), им, наверное, пришла бы в голову идея Тосканелли и Колумба: они решили бы, что находятся в Азии. Указание, что «между Африкой и Маркландом простирается «Мировой океан», по взглядам того времени означает всего лишь, что Винланд омывается приливным морем.