Неведомые земли. Том 1 - [74]

Приведенное здесь рассуждение, содержащееся и в первом издании настоящей книги,[16] зачастую считали недостаточно обоснованным. Таково, например, мнение Плишке,[17] Алмаджии,[18] Бурра[19] и Германа.[20] Последний [165] даже выразил удивление, что автор с такой серьезностью отнесся к этой «таинственной находке карфагенских монет на острове Корву». В противоположность этому явно преувеличенному скептицизму, нумизматы вполне определенно высказались в пользу толкования автора, а их мнение в данном случае имеет решающее значение. Покойный проф. Реглинг сообщил автору свое изложенное выше заключение.

Эту дискуссию можно считать законченной разъяснением мюнхенского нумизмата, проф. Бернхардта. Разногласия, о которых он ранее ничего не слышал, были переданы ему на разрешение усердным помощником автора проф. Штеховым (Мюнхен). Бернхардт передал автору через Штехова следующее заключение:

«Высказанное некоторыми подозрение, будто патер Флорес был в свое время обманут и, следовательно, монеты получены не с Азорских островов, совершенно неосновательно: находка эта несомненно подлинная, то есть монеты были привезены карфагенянами. И это может быть доказано уже тем, что в то время (около 1760 г.) даже самый искусный мошенник не был бы в состоянии правильно подобрать столь прекрасную серию карфагенских монет, относящихся к такому ограниченному периоду (330—320 гг. до н.э.). Специалистами по этому периоду карфагенские и киренские монеты были еще весьма слабо изучены, и нумизматика далеко еще не достигла такого развития, чтобы можно было составить серию монет, относящихся к столь ограниченному периоду и найденных в Северной Африке или Испании. Если бы кто-нибудь и захотел тогда заняться таким мошенничеством, то в лучшем случае он скопил бы всевозможные монеты разных веков, ибо в то время никто не заметил бы обмана».

Это авторитетное свидетельство было опубликовано автором в 1937 г.[21] Вряд ли можно его оспаривать. Поэтому говоря о «заключении» нумизматов, автор и сделал следующий вывод:

«Подлинность находки на острове Корву доказана и этим окончательно установлено, что карфагеняне достигли Азорских островов в конце IV в. до н.э.».

Действительно, после 1937 г. благодаря веским доказательствам Бернхардта, насколько известно автору, никто больше не оспаривал того, что монеты с острова Корву могли быть привезены туда только самими карфагенянами и что мы имеем здесь дело с подлинной археологической находкой. Если монеты из обнаруженного сосуда датируются 330—320 гг. до н.э. (а патеру Флоресу был передан только отобранный полный комплект), то можно с уверенностью допустить, что карфагеняне были на острове Корву около 320 г. до н.э.

Какой-либо другой случай посещения древними Азорских островов маловероятен и не может быть доказан. В XVI в. кое-кто утверждал, что Азорские острова были открыты израильскими мореплавателями, которые, по мнению некоторых историков, обладавших богатой фантазией, дошли якобы даже до [166] Америки.[22] Об этом не может быть и речи. Израильтяне никогда не были мореходами и тем более не плавали по океанам.

Вместе с монетами на острове Корву были якобы найдены таинственные документы на неизвестном языке, с которых губернатор Педро д’Афонсека сделал восковые оттиски.[23] Но документы, как и оттиски, к сожалению, исчезли, так что истину установить уже невозможно.

Исключается также гипотеза, что сосуд с монетами попал на остров Корву вместе с остатками разрушенного и покинутого командой корабля. Морское течение проходит от Азорских островов прямо в воды около Гибралтарского пролива, по которым регулярно плавали карфагеняне. Следовательно, дрейф остатков затонувшего корабля против течения исключается. Остается лишь предположить, что до острова добрался корабль с командой. Нельзя, впрочем, с уверенностью сказать, попали ли на остров все члены экипажа или только несколько человек. Карфагенский корабль могло отнести от испанского берега в океан. Хорошо известны многие аналогичные случаи. В частности, в области пассатов и экваториальных течений наблюдались дрейфы кораблей на значительно бóльшие расстояния. Например, в 1731 г. к берегам острова Тринидад было отнесено небольшое судно с командой из 6 человек, перевозившее груз вина с Тенерифе на близлежащий остров Гомера.[24] Около 1760 г. баржа с зерном, направлявшаяся с Канарского острова Лансароте к Тенерифе, была вынесена штормом в открытое море и спасена английским судном лишь на расстоянии 2 дней пути от берегов Венесуэлы.[25] В 1504 г. бретонские рыбаки были якобы отнесены даже до берегов Канады.[26] Поэтому можно считать вполне вероятным предположение, что карфагеняне были отнесены штормом на остров Корву.

С точки зрения истории культуры особого внимания заслуживает упоминание о бронзовой статуе всадника, которая так сильно заинтересовала Подолина и дала ему повод для самых смелых гипотез.[27] Гумбольдт также упоминал об этом позднее исчезнувшем памятнике, но склонен был считать его выдумкой. По мнению Гумбольдта, очертания выступающих к западу предгорий, вероятно, напоминали человека, что и породило легенду о статуе всадника.