Ужинали весело. Стоянка в бухте Варнека заняла пока восемь часов. Осталось набрать воды — и прощай гостеприимная бухта! Половина пути пройдена.
После ужина Карданов сказал:
— Прошу всех остаться в столовой. Имею чрезвычайное сообщение.
Все с любопытством посмотрели на капитана. Капитан коротко рассказал о происшествии.
— Вот подлец! — не выдержал боцман. — Морду ему набить мало!
— Ну и ну! — засмеялся Бархатов. — А бус и гребешков у него не было?
Карданов смотрел на Тюкина. Тот сидел красный, не поднимая глаз.
— А что особенного? — воскликнул Шмелев. — Ну выменял. Не украл ведь? Спирт-то его. Хочешь бери, хочешь нет.
— Молчал бы уж лучше. Может, это твоя работа?
— Кто возил спирт на берег, встань! — резко сказал Карданов.
В столовой воцарилось напряженное молчание.
— Давай, давай, Тюкин, вставай, — проговорил Федя. — Ведь у тебя мешок тапочек. Я видел.
Тюкин неуклюже поднялся.
— Как не стыдно? — крикнула Тоня.
— Чего стыдно?! — вдруг загнусил Тюкин. — Не украл же. Я не знал, что у них сухой закон. За спирт деньги плачены. Что мне — и подарок семье сделать нельзя? Что я, хуже всех?
— Сколько у тебя тапочек? — насмешливо спросил Болтянский.
Тюкин не ответил.
— Пар двадцать будет, а то и больше, — сказал боцман.
Тюкин с ненавистью посмотрел на Федю.
— Какая же у тебя семья, Тюкин?
— Семья у него большая. Две тети, пять дядей, племянники, бабки. А он у нас добрый, зимой снега не выпросишь, всем захотелось по подарочку привезти.
— Ух и жаден… Стерва. На продажу ведь брал. Спекулянт.
— Сам ты спекулянт, — огрызнулся Тюкин, повернувшись к говорившему.
— Списать его с «Ангары». Пусть едет торговать на берег. Вот и всё, — предложил Пиварь.
Карданов был доволен. Чувствовалось, что большинство людей было искрение возмущено.
— Вот что, Тюкин, — сказал наконец капитан. — Возьмите свои тапочки, поезжайте на берег, отдайте их тем людям, у которых брали, и извинитесь перед Фирсановым, председателем. Поняли? Я проверю.
— Правильно, — загудели кругом.
— Товарищ капитан! Ведь спирт-то назад мне не отдадут. А я ведь за него деньги платил.
— Придется, Тюкин, вашей фирме понести убытки.
— Не поеду я, — буркнул Тюкин, опускаясь на стул.
— Поедете, Тюкин. И поедете немедленно. Иначе я оставлю вас на Вайгаче. До прихода пассажирского судна будете пасти оленей.
— Не имеете права!
Карданов даже не посмотрел на Тюкина:
— Боцман, помогите ему собраться.
— Совсем?
— Совсем, если не захочет отвезти тапочки.
Зачем безвременную скуку
Зловещей думою питать
И неизбежную разлуку
В унынье робком ожидать? —
продекламировал Федя. — Ну, пойдем, дорогой. Пойдем. Не серди меня.
В столовой захохотали. Тюкин понуро поплелся за Федей.
— Как же ты додумался до этого, коммерсант?
— Один бывалый человек в Архангельске научил. Сказал, что все так делают…
— А ты и обрадовался? Ой, Тюкин, жадность не доведет тебя до добра.
Федя и Тюкин спустились в кубрик. Через минуту они снова появились на палубе. Тюкин нес объемистый мешок. Вся команда наблюдала за тем, как матрос нехотя отвязывал шлюпку и садился в нее. Когда шлюпка отвалила от борта, Болтянский крикнул:
— Товарищи, обнажите головы! Банкротство фирмы «Тюкин-компани». Бесславный конец жульнического предприятия. Не вышел из тебя миллионер, Тюкин. Помни об Остапе Бендере.
— Больше не будет так делать, — удовлетворенно сказала Тоня, смотря вслед удаляющейся шлюпке. — Надо же…
— Жертва капиталистического прошлого, — резюмировал Федя. — Требует воспитания.
Караван простоял в бухте Варнека одиннадцать часов. В полночь по сигналу с «Ангары» самоходки снялись с якорей.
Прежде чем дать команду на выход, Карданов долго совещался с Ириной.
— Обстановка усложняется, — говорила Ирина, разворачивая синоптические карты. — С запада медленно движется циклон. Он еще далеко. Если мы не задержимся, то успеем дойти до Енисейского залива. Но если циклон застигнет караван в море…
Взгляд капитана скользнул по радиограмме Андреева, лежавшей на столе.
«Дорог каждый час», — подумал он. Невольно вспомнилась «Тайга». Плавая на ней, Карданов редко думал о циклонах. Теплоход выдерживал любой шторм. Могучая океанская волна носилась по палубам, била в надстройку, неистовствовала в бессильной ярости. Судно проваливалось в водяные ямы, поднималось на зеленые прозрачные горы. Иногда брызги долетали до окон рубки, а «Тайга» шла вперед почти не сбавляя скорости. Ему так захотелось очутиться на «Тайге», посмотреть на воду с пятнадцатиметровой высоты мостика, не видеть ее рядом, у своих ног. Если бы он мог не думать о жиденьких корпусах самоходок, об их низких бортах, о том, что может случиться! В первый раз он пожалел, что согласился идти на перегон. Он прикидывал, как поступить в том случае, если их всё-таки настигнет циклон. Он знал район. Знал, что после Юшара от ветров северных направлений нет укрытий. Надо поверить Ирине. Она утверждает, что скорость движения ветра невелика. Успеют ли они проскочить? Андрей Андреевич повертел в руках радиограмму: «…мы очень ждем вас…» Не напрасно так написано.
Капитан решительно встал со стула:
— Пойдем. Будем надеяться, что ваш циклон нас не догонит.
