Неувядаемый цвет: книга воспоминаний. Том 3 - [136]
Волосы
Пряди, локоны, кольца, колечки, завитки, завитушки, начесы, кудри, кудряшки, кудерьки, пучки, вихры, космы, патлы, клоки, клочки, лохмы. Курчавый, кудрявый.
Волосы прямые, плоские, волнистые, курчавые.
Светловолосый, белокурый, белобрысый, русый, темноволосый, черноволосый, чернявый.
Волосы распущенные, взбитые, взлохмаченные, взъерошенные, растрепанные, всклоченные, встопорщенные.
«Волосы ее слегка развились…» (Тургенев, «Накануне»); «…красиво собранные волосы спускались на лоб…» (М.-Сибиряк, «Нужно поощрять искусство»); «…волосы ее падали длинными локонами вдоль щек…» (Тургенев, «Первая любовь»); «…ее… волосы… падали крупными завитками на шею и уши» (Тургенев, «Ася»); «…вьющиеся густыми кольцами темно-русые волосы…» (Толстой Л. Н., «Два гусара»); «…волосы колечками завивались» (Тургенев, «Рассказ отца Алексея»); «…взбитые начесы светло-русых волос…» (Станюкович, «Нянька»); «… с рассыпанными по… плечам… кудрями…» (Тургенев, «Вешние воды»); «Тяжелые космы черных волос упали ей на лицо…» (Тургенев, «Несчастная»); волосы свисали на лоб, топорщились, торчали, стояли дыбом, растрепались, остриженные ежиком волосы.
Нечесаный, растрепанный, встрепанный, взъерошенный, лохматый, косматый, патлатый, вихрастый. Подобрать, отбросить волосы.
Черты лица
Черты лица грубые, мягкие, тонкие («Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица». – Толстой Л. Н., ВИМ; «…черты лица обострились и утончились». – Булгаков, «Белая гвардия»).
Овал лица («…очаровательно круглившийся овал лица…» – Гоголь, МД).
Очерк лица (М.-Сибиряк, «Любовь»).
Лоб
Лоб покатый, крутой, высокий, чистый, правильный (Гоголь, МД), выпуклый, узкий, низкий («Лоб у него был узкий, высокий, с зализами…» – Тэффи, «Страшный гость»), шишковатый.
Морщины на лбу («Вдоль лба и поперек его собрались морщины…» – Гоголь, МД). На лбу «вздулись ветки жил» (Шолохов, «Тихий Дон»).
Брови
Хмурить / сдвинуть брови. Нахмуриться, насупиться.
Нос
Курносый, вздернутый нос.
Дышать, выдыхать, вбирать; хлюпать, шмыгать, шмурыгать. Раздувать ноздри. Нос заострился.
Подбородок
«…резко очерченный подбородок…» (Чехов, «Анна на шее»); «…подбородок выдавался вперед» (Чехов, «Красавицы»).
Губы, рот
Склад рта, линии рта, углы губ, рта.
«Линии… рта были… тонко изогнуты» (Толстой Л. Н., ВИМ).
«…довольно тонкие губы, красиво обрисованные…» (Достоевский, «Униженные и оскорбленные»).
«…тонкие губы с красивым, резким выгибом…» (Тургенев, «Клара Милич»).
В углах губ (рта) горькая складка, «…от концов больших изогнутых губ легли вниз две брезгливые складки» (Куприн, «Трус»). «Губ углы приподняты немного…» (Павел Васильев, «Стихи в честь Натальи»).
Протянуть, подставить губы, впиться губами.
Поджать, выпятить, оттопырить губы.
Отхлебывать (медленно, маленькими глотками, понемножку) из стакана чай («Отхлебывая из стакана чай, он делал карандашом пометки». – Чехов, «Огни»).
Глаза
Глаза длинные, продолговатые («…зеленый, продолговатый, Очень зорко видящий глаз». – Ахматова, «Рисунок на книге стихов»); удлиненный разрез глаз.
Глаза навыкате.
Глаза с поволокой.
Большеглазый, глазастый, пучеглазый; подслеповатый. Чуть косящие глаза. Глаза мутные, водянистые.
Глаза ввалились. Глаза ясные, тусклые, потухшие. Глаза воспаленные. Бельма, «шары», («налить шары»). Гляделки, глаза-щелки. Ввалившиеся глаза.
Действенность и дальновидность взгляда
Бегающие глазки; глаза бегают.
Устремить, направить, обратить взгляд (взор), вперить взор, взирать, воззриться; смотреть в одну точку, в пространство; взгляд его остановился на… упал на…; задержать, остановить, приковать взгляд; смотреть внимательно, пристально, уставиться, заглядеться, смотреть кому-нибудь в лицо, смотреть прямо на кого-нибудь, на что-нибудь, смотреть прямо перед собой, смотреть в упор, упереться глазами в кого-нибудь, во что-нибудь, разглядывать, глазеть, запускать глазенапа; поднять, вскинуть глаза на кого-нибудь, на что-нибудь, поднять глаза (от бумаги, от книги), впитывать, вбирать взглядом, впиться, вонзиться глазами, взглядом, пожирать глазами, смотреть во все глаза, не спускать, не отрывать глаз, глаз не оторвешь, смотреть не отрываясь, неотрывно, не поднимать глаз (от бумаги, от книги), не отводить глаз от кого-нибудь, от чего-нибудь, не сводить глаз («С Вороны глаз не сводит». – Крылов, «Ворона и Лисица»), не мочь наглядеться, глазеть; пялить, таращить, выпучить, вылупить глаза, отвести глаза в сторону, оторвать глаза, взгляд от кого-нибудь, от чего-нибудь, присматриваться, засматривать кому-нибудь в лицо, всматриваться, насмотреться, искать, шарить глазами, углядеть, найти взглядом («… нашел его взором …» – Булгаков, «Мастер и Маргарита»), отыскивать глазами («Он отыскал в толпе глазами меня…» – Гончаров, «Поездка на Волге»), высматривать, высмотреть, выглядеть глаза, проглядеть все глаза, следить глазами, взглядом за кем-нибудь, за чем-нибудь, проводить взглядом, обмениваться взглядами, переглядываться, встретиться глазами (их взгляды встретились), поймать на себе чей-нибудь взгляд, бросать, метнуть взгляд, подсматривать, водить, поводить глазами («И у них денег нет!» – подумал Обломов, с ужасом поводя глазами по стенам…» – Гончаров, «Обломов»), провести глазами, провести взглядом, провести взгляд («…провела по рядам зрителей взгляд…» – Тургенев, «Клара Милич»), обвести глазами, бродить, побродить глазами, взглядом («Полезнов внимательно поглядел ему в глаза, побродил взглядом по… лбу…» – С.-Ценский, «Львы и солнце»), обежать, пробегать глазами, облететь взглядом («…Иван Андреевич мигом облетел взглядом все ложи второго яруса…» – Достоевский, «Чужая жена и муж под кроватью»), блуждать глазами, взглядом («Взгляд ее задумчиво блуждал по деревьям». – Гончаров, «Обломов»), скользить, скользнуть глазами, взглядом («…стала скользить… глазами по лицам…» – Достоевский, «Бесы»), перевести глаза на кого-нибудь, на что-нибудь, пробегать глазами с… на… смотреть через кого-нибудь, через что-нибудь, («…глядя через… широкий двор, через пруд и голый молодой березняк, и через большое поле… я видел… кучу бурых изб…» – Чехов, «Жена»; «…через плечо поглядела ей в лицо…» – Чехов, «Володя большой и Володя маленький»; «Она… мельком, через плечо своего кавалера, видела, как отец… обнял даму…» – Чехов, «Анна на шее»); смотреть поверх голов; осмотреть кого-нибудь, что-нибудь, окинуть, охватить взглядом, обнять взором, озирать, обозревать, простирать взор («Простри свой взор окрест себя…» – Жуковский, «Могущество, слава и благоденствие России»), смотреть вокруг, по сторонам, осмотреться, озираться; куда ни глянь, куда ни кинь (ни кинешь взгляд, взор), куда ни посмотришь, куда ни взглянешь, ни оглянись, ни обратишь взор; что мог окинуть глаз («Везде кругом, что мог окинуть глаз, лежал… снег». – Толстой Л. Н., «Метель»); куда только хватает глаз («Сколько глазом захватишь…» – С.-Ценский, «Печаль полей»); насколько хватал глаз («…все вокруг, насколько хватал глаз, было еще ясно видно…» – Бунин, «Поздний час»); «Перед ним лежало видное глазу на полверсты ровное, ярко-белое полотно дороги…» (Куприн, «Белый пудель»).
Второй том воспоминаний Николая Любимова (1912-1992), известного переводами Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей, включает в себя драматические события двух десятилетий (1933-1953). Арест, тюрьма, ссылка в Архангельск, возвращение в Москву, война, арест матери, ее освобождение, начало творческой биографии Николая Любимова – переводчика – таковы главные хронологические вехи второго тома воспоминаний. А внутри книги – тюремный быт, биографии людей известных и безвестных, детали общественно-политической и литературной жизни 30-40-х годов, раздумья о судьбе России.
Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества.
В книгу вошли воспоминания старейшего русского переводчика Николая Любимова (1912–1992), известного переводами Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей. Эти воспоминания – о детстве и ранней юности, проведенных в уездном городке Калужской губернии. Мир дореволюционной российской провинции, ее культура, ее люди – учителя, духовенство, крестьяне – описываются автором с любовью и горячей признательностью, живыми и точными художественными штрихами.Вторая часть воспоминаний – о Москве конца 20-х–начала 30-х годов, о встречах с великими актерами В.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».