— Молодцом, Сартаков! — он опустил руку на плечо Василия.
— Чего? — рассеянно обернулся тот.
— Молодец, говорю. Отлично выполнил задание.
Этого еще не хватало! Лучше бы отчитал или взыскание наложил за вчерашний скандал с доктором, но тот, видимо, не успел пожаловаться или не хотел этого делать. И Василий покраснел еще больше; он топтался перед начальником, не зная, куда девать руки.
— В общем так, — продолжал начальник, — придется тебе снова туда слетать. Медицинскую сестру со всеми премудростями к больному подбросишь. После операции за ним уход полагается, чин по чину. Давай заправляйся, бери полетный лист — и ходу. Чтоб через двадцать минут и духу твоего здесь не было.
— Слушаюсь! — выпалил Сартаков, почувствовав необычайное облегчение.
— Да постой, не беги, — остановил его начальник. — Попрощайся с доктором. Замечательный старик! Провел операцию в труднейших условиях. — И он легонько подтолкнул Василия в спину.
Хирург встретил пилота рассеянным взглядом усталых глаз.
— Виктор Семенович, вы уж извините меня за вчерашнее…
— О чем вы? Ах, да… Ну, полноте, голубчик, стоит ли об этом вспоминать?
— Все же… нехорошо получилось.
— Ладно, ладно… — замахал рукой доктор. — Летите, голубчик. Только не вздумайте опять садиться на отгонах. Там и костей ваших не соберут.
— Ну что вы, конечно, не полечу! — заверил Сартаков и ринулся было к самолету, обрадованный тем, что доктор оказался незлопамятным.
Но тот остановил его:
— Минуточку. Как ваше имя-отчество?
— Василий Давыдович.
— Так вот, Василий Давыдович, никогда не забывайте одну старую мудрую поговорку: «Поспешишь— людей насмешишь». Надеюсь, мы прекрасно поняли друг друга?
— Да, — смущенно согласился Сартаков.
…На другое утро он ввалился в свою комнату усталый, довольный и сразу лег спать, аккуратно повесив на спинку стула свой белый измятый костюм.
1956 г.
