Неурочный вылет - [2]

с неожиданным проворством взобрался на нижнюю плоскость.

— Видали брата милосердия? — ехидно шепнул Дукен и тут же осекся под строгим взглядом пилота.

— Скажи-ка лучше синоптику Воробьеву, что остров у меня накрылся.

— Джаксы!

Придирчиво осмотрев самолет, выкурив последнюю папиросу и затоптав окурок, Сартаков уселся в кабину, проверил наличие бензина и рули управления.

На старте взглянул на часы, натянул очки и взмахнул кожаной перчаткой. Техник по-Еоенному приложил руку к фуражке и ревнивым взглядом проводил убегающую машину. Комбинезон его надулся, как пузырь.

Подпрыгивая, самолет мчался по зеленому полю и, наконец, оторвался от земли. Внизу промелькнули граница аэродрома, дорога, рыжие, выжженные солнцем холмы. Василий сделал крутой вираж, земля пошла куда-то вбок и немного вверх, затем выровнялась, открывая взору Усть-Каменогорск с лентой Иртыша, лабиринтом улиц и крошечными людьми. Медвежий остров, длинный и, остроносый, стоял на реке, как дредноут.

Подлетая к нему, Сартаков вдруг резко снизил машину и промчался над самыми верхушками деревьев. Мальчишки на пляже торжествующе замахали руками, а рыболов, стоявший по колено в воде у противоположного конца острова, погрозил кулаком. Но Сартаков уже взмыл в небо и положил самолет на заданный курс.

Хирург побарабанил по плечу Василия и, когда тот обернулся, осуждающе покачал пальцем. «Ладно, — проворчал Сартаков, — в воздухе я хозяин». И уверенно повел машину над лесистыми взгорьями правобережья.

Пятьсот тысяч километров налетал пилот Сартаков. Всякое бывало с ним за десять лет работы в гражданской авиации. Однажды мотор заглох над горами, и Василий виртуозно посадил машину на прибрежной гальке, впритирку к речке. В другой — несколько часов подряд пробивался сквозь туман и все-таки выбрался. В третий — приземлился на неровной посадочной площадке в далеком ауле, чудом не сделав «козла».

Еще в летной школе инструктор Горюнов, пожилой рассудительный человек, поучал Василия:

— Ты, человече, не огорчайся, что на такой корабль попал, — говорил он в первый день их знакомства, величая «кукурузник» кораблем. — Правда, это не истребитель «Лавочкин», о котором мечтают многие юноши. Но фасон свой имеет. И даже преимуществами обладает: несложное управление — раз, короткий радиус виража — два, малая посадочная площадка — три, хорошо планирует — четыре. Да что тебе объяснять — сам увидишь. Словом, не вешай носа.

После школы Василий получил назначение в Ужгородский аэропорт. А два года назад его перевели в Казахстан, в Усть-Каменогорск. И сноТза полеты на «ПО-2», снова самые различные задания и воздушные трассы. Больше всего он любил летать над гористой, лесной частью области. И причудливые горные хребты, и синие дремучие леса, и серебристые жилки речек — все здесь напоминало полюбившееся ему Закарпатье. Даже летние пастбища для скота были чем-то схожи. Только в Карпатах они назывались полонинами, а здесь — джайляу. Но все равно названия были одинаково поэтичными.

Василий посмотрел в круглое зеркальце, прикрепленное к левой стойке машины. В нем покачивалось полное лицо пассажира, сидящего в задней кабине. Лицо было бледным и при сильной болтанке самолета искажалось болезненной гримасой. Очевидно, он тяжело переносил полет, но крепился, полузакрыв глаза и о чем-то думая.

— Что, не сладко? — снисходительно усмехнулся Василий. — Ну, ну…

Он вынул из планшета листок бумаги и размашисто написал: «Как себя чувствуете?» Врач протянул ответную записку: «Благодарю вас. Прекрасно». Василий послал вторую записку: «С кем случилось несчастье?» — «С одним чабаном на отгонных пастбищах».

Самолет шел над правым притоком Иртыша — Ульбой. С обеих сторон поднимались горы. Чем теснее становилась долина, тем ощутимее был встречный ветер, дующий как из трубы. Сартаков то набирал высоту, то опускался так низко, что сквозь прозрачную воду виднелось речное дно. В одном месте компания рыболовов что-то варила на костре, и дымок от него мирно поднимался к небу.

Сартаков крепче сжал штурвал, испытывая нечто вроде наслаждения оттого, что вынужден лететь сломя голову, а не разделять удовольствие вместе с этими праздными людьми на реке.

Доктор постучал по его спине, сунул записку: «Рудник скоро?» — «Через семнадцать минут». — «Как вы думаете, ждут меня на аэродроме?» — «Не знаю».

«Беспокоится, — проговорил про себя Сартаков. — Работенка у него тоже не сладкая».

Он представил себе попавшего под горный обвал чабана, сейчас этот человек лежит в юрте, обливаясь кровью, и все с нетерпением ожидают доктора. А доктора везет он, пилот Сартаков, и, следовательно, от него в первую очередь зависит жизнь человека.

Но хотя Василий и выжимал из машины предельную скорость, ему казалось, что самолет идет слишком медленно. Он мысленно проклинал тихо-ходность «кукурузника» и опасался, что хирург не успеет.

Самолет дрожал, проваливался в «воздушные ямы» и снова рвался вперед. Вот и рудник. Промелькнули шахтные строения, зарябили крыши домов. Открылось поле аэродрома с торчащим, как бородавка, ангаром. Около него стоял игрушечный автомобиль, ожидающий, видимо, доктора. Тот нетерпеливо поглядывал вниз, опустив воротник пальто.