Неуловимый Вальтер - [15]

Молния вытащил из кармана сложенный пополам листок бумаги и незаметно сунул его Вальтеру, который быстрым взглядом пробежал по строчкам:

«...Партизаны недалеко от Высокого захватили Славку Штимаца, ответственного за службу наружного наблюдения в Сараеве, Рудольфа Вавру, учителя из Сараева, и Измета Зечевича, шофера из Высокого, когда те ехали из Сараева в Высокое. Вышеназванных увезли в Крешево...»

Это Вальтеру было хорошо известно. Единственно, что представляло интерес, так это то, что неприятель подробно был осведомлен о действиях группы, захватившей Штимаца. Откуда такие сведения? Вальтер потребовал объяснений от Молнии.

— Кое-что узнали после осмотра места происшествия. Патрули выезжали в Высокое. Об остальном не знаю.

— Попробуй выяснить, кто сообщает из Крешева.

— У меня нет доступа к тому участку работы. Там работает мой коллега.

— Подружись с ним и что-нибудь узнай.

— Вы не знаете наших отношений: никто не смеет говорить о сотрудниках и о каналах, по которым поступают сведения.

— Это ясно, но... Люди есть люди, проговариваются тогда, когда меньше всего ожидаешь. Найди способ выведать у коллеги.

— Мне дважды говорить не надо.

— Верю, Молния, — ответил Вальтер и назначил время следующей встречи для получения более обширной информации.

ШТИМАЦ У ПАРТИЗАНСКОГО СЛЕДОВАТЕЛЯ

При подъеме недалеко от Крешева Ацо предложил:

— Остановимся! Передохнем и что-нибудь решим.

Штимац, сверкая глазами, следил за каждым движением вооруженных людей. Смайо и Ацо немного отошли в сторону и о чем-то совещались, поочередно размахивая руками. Когда они вернулись, Смайо посмотрел на учителя Вавру и шофера Зечевича:

— Вы, товарищи, свободны. Можете возвращаться.

Оба остались на месте. Вавра даже нахмурился, не веря, что свободен и может вернуться.

— Пожалуйста, товарищи! — вмешался Ацо. — Идите!

Вавра вдруг осмелел и театрально воскликнул:

— Друзья, спасибо вам! Я лично убедился, что вы мирным гражданам ничего плохого не делаете. Я всем расскажу, чтобы знали...

Штимац еще больше побледнел и сильно стиснул зубы. От волнения он пританцовывал, провожая взглядом спины своих недавних спутников, исчезавших среди густой листвы деревьев. Он вздрогнул от окрика:

— Двинулись! К лесу!

Рядом со Штимацем шагал подпольщик Мишо. По обширной партизанской территории шли долго и осторожно. В Бугойне остановились на несколько часов, а затем Штимаца отвели в освобожденное Яйце для детального допроса.

Партизанский следователь шагал по душной комнате, нервно мял шапку с пятиконечной звездой и ждал, когда стража введет Штимаца. За дверью послышался шепот, и заскрипели петли. Обросшее и исхудавшее лицо Штимаца ничего не выразило при виде следователя.

— Садитесь, пожалуйста! — предложил следователь.

Штимац молча опустился на скамейку, громко вздохнул и прикрыл рот ладонью.

— Как себя чувствуете? — спросил следователь.

Штимац кивнул головой, развел руками, а лицо его свела судорога.

— Вам плохо?

— Нет.

— Может быть, лучше вы сами искренне расскажете о своей работе?

— Не может быть! — иронически воскликнул Штимац. — Начинается старая песня...

— Что вы сказали?

— Поверьте, так и я всегда начинал, когда в качестве шефа усташской службы наружного наблюдения допрашивал подозрительных. Я знаю, к чему это идет.

— Тем лучше, — оживился следователь. — Не придется мучиться и понапрасну болтать. Прямо и начнем. Я вижу, память у вас отличная. Хорошо было бы вам вспомнить о своей работе в усташской полиции.

— Ах, моя память не так уж хороша. Поверьте, я ничего не помню.

— Я вам помогу. Буду задавать вопросы.

Штимац часто заморгал и стал сжимать и разжимать пальцы.

— Когда вы приняли должность шефа усташской службы наружного наблюдения?

— Дату не помню. Кажется, в сентябре или октябре прошлого года.

— От кого вы приняли эту должность?

— От Людвига Маховича.

— В чем состояла передача должности?

— Поверьте, не помню. Людвиг передал мне какие-то деньги и расписки.

— Что Махович считал самым важным в своей работе?

— Не знаю.

— Вы уходите от прямых и правдивых ответов, — предупредил следователь. — Это вам не облегчит и не уменьшит наказание. Не обманывайте себя. Давайте успокойтесь и припомните все. Время есть, нам некуда спешить.

Штимац обхватил голову руками и закрыл глаза. Следователь шагал от стены к стене и время от времени посматривал на загрустившего полицейского. Молчание затянулось, и следователь прервал его:

— На чем мы остановились?

— Вы, кажется, спрашивали о самом важном деле после принятия должности от Людвига. Я кое-что вспомнил.

Штимац сжал губы и медлил, раздумывая.

— Пожалуйста, не стесняйтесь.

— В это время была арестована Нада Вранкович, студентка. Меня позвал Йозо Руковина, шеф политического отдела полиции, и сказал, что Вранкович согласна сотрудничать и чтобы я лично взял ее на связь и ввел в курс дела. Ее тотчас выпустили из тюрьмы, чтобы она отдохнула дней пятнадцать.

Штимац вдруг испугался собственных слов, вздрогнул и замолчал.

— Что с вами? Продолжайте, — настаивал следователь.

— Я все сказал.

— И когда вы встретились с Надой Вранкович?

— Об этом я не могу говорить. Дайте стакан воды.

Стенографист, сидевший за столом недалеко от входной двери, позвал партизана из передней и попросил его принести стакан воды. Когда Штимац осушил стакан и услышал предупреждение следователя, что нужно продолжать разговор, он прерывисто сказал: