Неуловимый Вальтер - [16]

— С Надой я встретился... на Поглавниковой улице, семь. Усташская служба наружного наблюдения закупила ресторанчик для встреч с сотрудниками. Чаще всего им пользовался Герман Тогонал, мой коллега...

— В каких домах Сараева усташская полиция имела явочные квартиры?

— Я пользовался рестораном и подвалом на Тепабашиной улице, десять.

— Я спрашиваю вас, Штимац, о всех явочных квартирах, — уточнил следователь.

— Я пользовался упомянутым рестораном. О других квартирах не знаю.

— Хорошо. Закончите о встречах с Надой Вранкович.

— Была у нас встреча в ресторане на Тепабашиной улице. Даты не помню. Нада рассказала мне, что была секретарем в Союзе коммунистической молодежи, что осталась на этой работе и после выхода из тюрьмы.

— После согласия сотрудничать с вами? — спросил следователь.

— Да. Но она жаловалась, что ей тяжело, что ее избегают товарищи.

— И что вы ей посоветовали?

— Быть терпеливой, постепенно приспосабливаться к обстановке. Когда я напомнил ей, что нам не к спеху, она немного успокоилась и ушла в хорошем настроении.

— Вы ей тогда назначили очередную встречу?

— Я дал Наде номер телефона. Она через неделю позвонила, и мы опять с ней встретились в том же ресторане.

— О чем вы разговаривали?

— Она пожаловалась, что не смогла найти помещения для встречи скоевского актива и что товарищи ее бойкотируют.

— Та же песня, — заметил следователь.

— Почти та же.

— И?

— Она ушла обеспокоенная. Не помогли слова утешения.

— А третья встреча?

— Она прошла лучше. Нада сообщила мне, что сумела собрать скоевцев в доме одного канцелярского служащего, что туда пришли коммунист Йова Мартиняк, Зора Киндибал и некоторые другие. Мартиняк упрекал скоевцев в слабой работе, говорил, что распустят их организацию, так как она стала неактивной. Нада вынула из сумки экземпляр бюллетеня и объяснила, что его печатала, разумеется, нелегальная партизанская типография и что материал собрал Йова Мартиняк.

— Вы давали Вранковичевой конкретные задания?

— Я хотел узнать, кто руководил партийной организацией в районе Ковачича.

— И Нада узнала?

— Да. На одной из встреч она сообщила, что партийный руководитель района Ковачич — Адем Буч, а активисты — Обрения Ачимович, Васич, Борка Козомора, Раде Киндибал, Милан, владелец ресторана, Мира, учащаяся торговой школы... — Лицо Штимаца начало дергаться. — Немного отдохну. Размять бы ноги. Успокоившись, я думаю, буду конкретней, и тогда закончим допрос, — предложил Штимац.

— Хорошо, — согласился следователь. — Можете выйти в переднюю. — И показал на дверь.

Штимац вышел и, опустив голову, стал прогуливаться под надзором двух вооруженных партизан.

Следователь, довольный, сидел за столом, листал протокол и вспоминал Владимира Перича (Вальтера), его настойчивые попытки узнать, как неприятелю удалось влезть в ряды коммунистов и скоевцев, после чего многие из них были арестованы, отправлены в лагеря и убиты.

— Все идет хорошо, — прошептал следователь. — Вальтер получит сведения о некоторых тайных сотрудниках усташской полиции и доносчиках.

Следователь встал и позвал Штимаца для дальнейшего разговора.

Когда многодневное следствие закончилось, Вальтеру сообщили показания Штимаца и просили ускорить операцию по ликвидации провокаторов.

УСТАШСКИЙ АГЕНТ НА ОСВОБОЖДЕННОЙ ТЕРРИТОРИИ

Разлегшись на старой кушетке, Вальтер углубился в донесение Молнии и забыл о стоящей на ночной тумбочке чашке кофе. Он помнил каждое слово, и его взгляд медленно скользил по строчкам. А Молния, зная, что в работе разведчика детали многое значат, не жалел бумаги и чернил. Он подробно сообщал:

«Насчет Крешева, извините, ничего не узнал. Я осторожно прощупывал, но тщетно. Буду пробовать дальше. Все же мне кажется, что кто-то из партизанского лагеря сообщил, куда отвели Штимаца. Откуда у меня такое предположение? Немного терпения...

Взятие в плен Штимаца с печалью восприняли в гестапо и усташской полиции. Все побаиваются подобной участи. Много было сделано, чтобы узнать, куда увели Штимаца. В руках я имел донесение, посланное из Сараева в Загреб, в котором сообщалось: «Во время своего пребывания в Бугойне, Нижнем Вакуфе и в Яйце в течение с 21 по 25 января 1944 года наш доверенный агент узнал следующее: в середине ноября 1943 года партизанами был отведен в Бугойно какой-то человек, внешне похожий на Славку Штимаца, о котором партизаны сказали, что это важная полицейская птица из Сараева...»

Вальтер повернулся, чтобы закурить сигарету, и подвинул пепельницу. Он раздумывал о том, как предупредить друзей на освобожденной партизанами территории, что в их рядах скрывается вражеский агент и посылает в усташскую полицию сведения о всем происходящем у них.

«Послать связного не могу, — пришел к выводу Вальтер, — всюду неспокойно, и его могут схватить. Пошлю шифрованную депешу через подпольную радиостанцию».

Из донесения Молнии он узнал, что Павелич[5] особо заботится об усташской полиции в Сараеве и никак не может пережить взятия в плен Штимаца. Он сильно упрекал Петковича, шефа сараевской полиции, в чьих способностях раньше не сомневался. Молния не забыл подчеркнуть, что Петкович хвастал своими заслугами в борьбе против коммунистов, посылая в главное полицейское управление в Загребе следующее сообщение: