Неугомонная - [6]

имя.

— Охотно верю. — И Ева протянула ему руку. — Приятно было познакомиться с вами, мистер Ромер. Вы уж извините, но у меня только полчаса на обед.

— Нет, у вас целых два часа. Я сказал мсье Фреллону, что хочу пригласить вас в ресторан.

Мсье Фреллон был ее начальником. Он ревностно следил за тем, чтобы его подчиненные были пунктуальны.

— И мсье Фреллон позволил такое? Но почему?

— Он считает, что я собираюсь зафрахтовать четыре его парохода, а поскольку я не понимаю ни слова по-французски, мне необходимо обговорить детали сделки с переводчиком.

Он повернулся и махнул шляпой.

— Я знаю одно местечко на рю-ду-Шерше-Миди. Великолепные дары моря. Вы любите устрицы?

— Я терпеть их не могу.

Ромер снисходительно ей улыбнулся, как если бы Ева была упрямым ребенком, но на этот раз не продемонстрировал ей своих безупречно белых зубов.

— Значит, я покажу вам, как сделать устриц съедобными.

Ресторан назывался «Штопор», и Лукас Ромер действительно показал Еве, как сделать устриц съедобными (с винным уксусом, мелко порезанным луком-шалотом, черным перцем и лимонным соком и круглой булочкой из темной муки с холодным сливочным маслом напоследок). На самом деле Ева время от времени лакомилась устрицами, но ей хотелось слегка ущемить невероятную самоуверенность этого любопытного человека.

За обедом (после устриц последовали морской язык по-домашнему, сыр, яблочный пирог наизнанку, полбутылки «шабли» и целая бутылка «моргон») они разговаривали о Коле. Ева поняла, что Ромеру были известны все основные моменты из Колиной жизни — когда ее брат родился, где учился. Знал Ромер и о бегстве их семьи из России после 1917 года, о смерти их матери в Китае. Он был хорошо осведомлен вообще обо всей истории странствий Делекторских: из Петрограда в Тяньцзинь, затем в Шанхай и Токио и, наконец, в Берлин, куда они попали уже в 1924 году, после чего в 1928 перебрались в Париж. Он знал о том, что Сергей Павлович Делекторский в 1932 году женился на бездетной вдове Ирэн Аргентон, и о том, что скромное приданое мадам Аргентон помогло слегка улучшить финансовое положение семьи. Ева с изумлением обнаружила, что он знал даже более того. Ромеру было известно, что у ее отца в последнее время пошаливает сердце, о его пошатнувшемся здоровье. «Если этот человек знает так много всего о Коле, — подумала Ева, — то что же, интересно, ему известно обо мне?»

Ромер заказал им обоим кофе и еще коньяку — себе, протянул Еве помятый серебряный портсигар. Она взяла сигарету, он помог ей прикурить.

— Вы прекрасно говорите по-английски.

— Я наполовину англичанка, — пояснила Ева, хотя он прекрасно знал об этом. — Моя покойная мать была англичанкой.

— Итак, вы говорите по-английски, по-русски и по-французски. А еще?

— Еще немного по-немецки. Терпимо, но не свободно.

— Хорошо… Кстати, как чувствует себя ваш отец?

Задав вопрос, Ромер прикурил сигарету, откинулся на спинку стула, эффектно затянулся и выпустил дым в потолок.

Ева промолчала, не зная, что и ответить. Этот совершенно чужой ей человек вел себя так, будто был хорошим знакомым, вроде двоюродного брата или заботливого дядюшки, охочего до семейных новостей.

— Ну, отец чувствует себя неважно. Он сломлен — фактически, как и все мы. Такое потрясение — вы и представить себе не можете…. Я думаю, что смерть Коли убьет его. Моя мачеха очень обеспокоена.

— Ах да. Коля обожал вашу мачеху.

Ева прекрасно знала, что отношения между Колей и Ирэн были натянутыми даже и в лучшие времена. Мадам Аргентон считала Колю никчемным человеком, мечтателем, пасынок раздражал ее.

— Он заменил ей родного сына, которого у нее никогда не было, — добавил Ромер.

— Коля говорил вам об этом? — спросила Ева.

— Нет, я просто предположил.

Ева затушила сигарету.

— Я лучше пойду, — сказала она, вставая.

Ромер ухмыльнулся. Еве показалось, что ему понравилась эта ее внезапная холодность, ее резкость — словно она только что сдала что-то вроде небольшого экзамена.

— А вы ничего не забыли? — спросил он.

— Не думаю.

— Я ведь собирался зафрахтовать четыре парохода у «Фреллон, Гонзалес и компании». Выпейте еще кофе, и мы набросаем детали.

Вернувшись в офис, Ева смогла с полной достоверностью рассказать обо всем мсье Фреллону: грузовместимость, сроки и порты назначения, требовавшиеся Ромеру. Мсье Фреллон был весьма доволен результатами ее затянувшегося обеда:

— Ромер — крупная рыба, — то и дело повторял он. — Нам нужно ее выудить.

Ева вспомнила, что Ромер так и не сказал ей — хотя она поднимала этот вопрос два или три раза — где, при каких обстоятельствах и когда он повстречался с Колей.

Двумя днями позже Ева ехала в метро на работу и вдруг увидела, что Ромер вошел в ее вагон на станции «Пляс де Клиши». Он улыбнулся и помахал ей рукой, стоя за другими пассажирами. Ева сразу поняла, что это не было случайностью; она подумала, что случайность вообще вряд ли играла большую роль в жизни Лукаса Ромера. Они вместе вышли на станции «Севр-Бабилон» и вместе пошли в направлении офиса — по пути Ромер рассказал ей, что у него назначена встреча с мсье Фреллоном. День выдался пасмурный, небо было в барашках с редкими просветами; внезапный порыв ветра задрал девушке подол и сбил повязанный на шее фиолетово-синий шарф. Когда они подошли к небольшому кафе на перекрестке рю де-Варенн и бульвара Распай, Ромер предложил переждать непогоду там.