Неугасимый огонь - [89]

— Финикийцы говорят, что ни сам Тутмос, ни его предки, не действовали прежде столь нагло и стремительно, как теперь. Почему?

— Эвмен говорит разумно, — сказал Полиперхонт, — был бы я на месте Тутмоса, то с появлением на севере изрядной силы, поостерёгся бы смотреть на сторону, пока не понятно, что у этой силы на уме. Несмотря на все мирные договоры.

— Они и священное перемирие, объявленное на время Игр, воспринимают даже серьёзнее, чем мы, — сказал Эвмен, — с какой-то особой торжественностью об этом говорят.

— Лицемеры, — хмыкнул Пердикка.

— Не думаю, — возразил Александр, — по мне так они искренни.

В шатёр заглянул Селевк.

— Царь, Анфея просит встречи с тобой. Сказала нечто странное, дескать, речь пойдёт не о «пиратском нападении», а о том, что намного более важно.

— О «пиратском нападении»? — переспросил Александр.

— Так и сказала.

Царь хмыкнул. Он уже почти совсем успокоился.

— Интересно, что сейчас может быть более важно? Пусть подождёт.

— Мы ещё не знаем, что потребует Тутмос, — сказал Птолемей, — но что будешь требовать ты?

— Пусть выдадут Филоту. Кстати, Неарх, почему брат царицы наотрез отказался выдать Пнитагора? При всём этом их показном благородстве…

— Это может прозвучать странно, но… — наварх замялся, — по-моему, он считает киприота единственным опасным противником. На море, я имею в виду. Он сказал, что Пнитагор будет гостем, а не пленником. Филота ему не нужен, он попросту не знает, что с ним делать, а вот Пнитагор… Хочет удержать у себя сильного врага?

Александр задумчиво пробарабанил пальцами по столешнице.

— Как ты намерен поступить с Филотой, царь? — спросил Полиперхонт.

Александр мрачно взглянул на него, но ничего не ответил. Молчал он долго, потом сказал:

— Оставьте меня. Пусть войдёт Анфея.

— Разумно ли… — забеспокоился Кен.

— Оставьте меня все! — повысил голос Александр.

Стратеги и Эвмен повиновались. Едва они удалились, в шатёр вошла Анхнофрет. В руках она держала развёрнутый папирус.

— Радуйся, великий царь, живи вечно!

— Радуйся и ты, Ядовитый Цветок. С чем ты пришла?

Он прежде не называл её так. У внешних уголков глаз Анхнофрет на мгновение проявились морщинки, но сразу же разгладились. Она хорошо владела собой.

— Я хочу показать тебе кое-что, царь. Нечто важное.

— Вот как? А стоит ли мне брать в руки этот папирус? Я слышал, бывали случаи, когда вручение тобой неких грамот финикийским царям и вельможам плохо отражалось на их здоровье.

— Я держу его голыми руками, царь, — спокойно ответила посланница.

— Я вижу. Полагаю и те папирусы ты держала так же, — усмехнулся Александр.

— Ты не веришь мне?

— Почему я должен верить кому-то из египтян, когда они обвиняют меня в вероломном нападении и удерживают главного свидетеля, не давая мне допросить его?

— Свидетеля? — подняла бровь Анхнофрет.

— Свидетеля, Анфея, именно свидетеля. Вы слишком заигрались в стражей и судей. Считаете, что вольны по своему усмотрению устранять «нечестивых» царей, если те выступают против вашего «справедливого миропорядка» Маат? Вы вправе решать, кто праведен, а кто нечестив? Довольно кормить меня этими баснями!

Анхнофрет умела держать удар, ни один мускул более не дрогнул на её лице, но и высокомерной маски царь не видел. Посланница говорила негромко, смотрела, чуть склонив голову набок, спокойно и мягко. Нежно.

Александр, сбитый с толку этим взглядом, нахмурился. Никогда прежде женщины не смотрели на него так. Даже любовницы. Даже родная мать. Только одна была способна на такой взгляд — Ланика, сестра Клита Чёрного. Кормилица.

«Вот змея!»

Пауза затягивалась.

— Что же ты молчишь?

— Я не желаю навредить тебе, великий царь. Я пришла, чтобы погасить пламя войны, а не раздувать его сильнее. Прошу тебя, призови Итту-Бела, он знает наши письмена.

— Разве в этом есть необходимость? Ты сама можешь прочитать.

— Ты готов поверить мне? Предупреждаю, то, что написано в этом свитке, может показаться тебе невероятным.

— Читай.

Анхнофрет кивнула и, прежде чем опустить глаза к папирусу произнесла:

— Здесь написано о событиях, произошедших около семидесяти лет назад, в царствование Избавителя Йахумосе.

Она начала читать. Александр слушал, не перебивая. Меж его бровями пролегла глубокая складка.

Анхнофрет закончила чтение и подняла глаза на царя. Он молчал. Долго молчал. Потом громко позвал:

— Селевк!

Телохранитель заглянул в шатёр.

— Позови Неарха, Эвмена и его поверенного.

Критянин и кардиец вошли сразу, судя по всему, тёрлись поблизости. Через несколько минут вошёл и Итту-Бел, почтительно склонившись перед царём.

— Итту-Бел, возьми этот папирус и прочитай его вслух.

Финикиец повиновался.

Царь следил за реакцией Неарха и Эвмена. Первый не пытался скрыть удивление, второй проявил больше сдержанности, но все же многозначительно покачал головой.

— Неарх, ты упоминал, что ныне Аргосом правит Данай.

— Да, царь.

— Признаться, я пропустил это мимо ушей, не до того было. Неарх, что ты думаешь об этом? — царь кивнул на папирус в руках Дракона.

Критянин пожал плечами.

— Даже не знаю, что сказать. Тут говорится о некоем Дане и его брате Какаро. Действительно, у царя Аргоса был брат с таким именем.