Неугасимый огонь - [45]

— Есть такое, но причём здесь мой голос?

Ипи остановился, повернулся и посмотрел Маатеманху в глаза.

— Я учреждаю при Доме Маат тысячу «Анеджети»[51], достойнейший. Включая в её состав сотни «Тути», «Сешат», «Шаи», «Уаджет», «Мерит-Сегер» и «Нейти»[52]. Ты становишься тысячником и вторым Местоблюстителем Скипетра Ириса. Не в первый раз вышло так, и, думаю, не в последний, что на Малом Совете не могли присутствовать ни я, ни Мерит-Ра. Бывает, там присутствует мой верный Анхнасир, но он думает моими мыслями. Мне нужно, чтобы в наше отсутствие ты высказывал свои мысли. Приказы об учреждении «Анеджети», велю подготовить и подпишу сегодня же, дабы решить сей вопрос до отплытия. Ты теперь — Око и Разум Прекраснейшей. Если она призовёт меня прежде, чем тебя — ты возглавишь Дом Маат, и подготовишь достойную смену. Конечно, лучше пусть это будет мой старший сын. Или младший, если первый не потянет. Но Шаи непредсказуем, а Апоп коварен.

Маатеманх слушал со всей серьёзностью. Ему было немного не по себе. Уж разведчиками и осведомителями он никогда не руководил. А «Несущими Возмездие» и подавно. Хотя, если подумать, «чистильщики» отныне будут подчиняться «мудрецам», а ведь и до этого они пускали в дело яд и стрелу на основе измышлений, что были результатом работы последних. Так что все справедливо.

— Весьма лестно… — Маатеманх замялся, — даже не знаю, что сказать. Точно Нетеру уста замкнули.

— Не худшая из присущих тебе черт, Первый из Анеджети. Помолчать, когда нужно ты умеешь.

Ипи двинулся дальше, собеседник поспешил следом. Почти весь дальнейший путь они прошли в молчании и уже у дверей покоев Ранефера, «первый мудрец» спросил:

— Чем ты так обеспокоен, Ипи?

— Заметно? Завтра, как прилетит сова, поверь чувствам моего Ка, я выхожу в море. У меня только две осадных и две ударных ладьи. Соединяюсь с Нимаатра и его Знаменосцами, и иду на битву. Корабли потрёпаны дальним переходом. Сколько сил у врага? Ты сам сказал, что они «немалые». Если и победим, какова будет цена такой победы?

— Восемь лет назад, у Тисури расклад был куда хуже, но цена победы вышла совсем невысокой.

— Во-первых, — Ипи прислонился к стене, — тогда я был готов заплатить едва не любую цену. Сейчас многое изменилось, мы не можем терять корабли. Каждый ценен. Невыгоден любой размен. Ещё год назад мы заботились лишь о том, как отвадить пиратов кефтиу от наших берегов, теперь перед нами враг неизмеримо сильнее. И с каждым днём он все больше усиливается.

— Враг?

— Следует считать именно так…

— Лицемерно улыбаясь в глаза, — закончил Маатеманх.

— Да. С чем должна управиться Анхнофрет. Но, чтобы сделать врага другом, придётся изрядно потрудиться. В том числе и с твоей помощью.

— Не подведу тебя, — уверенно заявил Маатеманх.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Ранефер и открыл дверь.

* * *

Четыре свитка Мерит он извлёк из ящичка с нетерпением, сломал печати и просмотрел бегло. Положил поперёк ванны специальный столик, с наслаждением погрузился в воду и стал читать менее важные донесения.

Так… Адар-Мелек. Зарекается Нетеру и тварями фенех, что сможет быть не менее полезен Двойной Короне и лично — Верховному Хранителю, нежели Энил. Они что, думают, что у Ранефера на каждого предателя по трону будет? Ипи знал, что воины, и, особенно, моряки фенех часто способны удивить своим бесстрашием. Особенно, когда бьются за одну из двух извечных для них ценностей: чужое золото и собственную шкуру. Нет, просить он будет многого. К тому же Энил его непременно сживёт со свету. Сделать бы так, чтоб покинул отряд Филоты… Увы, невозможно.

Интересен был свиток Нибамена. Не то, чтобы в тайне, но и не особо распространяясь, военачальник готовил отряд, создание которого Менхеперра счёл блажью, не придал значения. А дела у «Древнего Сах», как частенько, по-доброму, звали старого военачальника опытные воины, шли, судя по письму, неплохо. Нибамен много времени уделил расспросам воинов, переживших Пепельную Пустошь. Посмотреть бы самому, да некогда…

Ранефер свернул и отложил свиток Нибамен в число подлежащих сожжению, а сам быстро написал ответ. От всего сердца поблагодарил военачальника, сообщил, что прикажет выделить ещё золота на подготовку и содержание отряда. Высказал идею, что неплохо бы проверить новое воинство на границе с кушитами. Оценить возможности.

Осталась записка Мерит и список незаконченной книги Каллисфена «О нравах и обычаях египтян», которую философ начал писать в Уасите прошлой осенью. Надо будет взглянуть. Всегда полезно знать, какими глазами смотрит на тебя противник. Но это после. Сейчас некогда.

Письмо Мерит. Как он и ожидал, самым важным был именно этот папирус.

Ранефер вылез из ванны, промокнулся льном, надел наиболее важные предметы церемониала и принялся внимательно читать письмо сестры. Происшествие с Аристоменом, надо сказать, удивило. И, похоже, саму Мерит не меньше. Тот факт, что Ипи не ошибся в этом человеке, одновременно радовал и огорчал. Лазутчик. Всё-таки лазутчик. Который уже начал действовать. Так близко к сердцу Дома Маат не подбирался никто из врагов Священной Земли.

Прокалывать папирус для передачи сообщений — любимый способ рыночных мошенников, торговцев и игроков. На что Аристомен надеялся? Что эта тайнопись здесь неизвестна? Он ведь уверял, что много лет провёл в Та-Кем. Не мог не знать. Или всё-таки действительно не знал? Даже самым наблюдательным не постичь за человеческую жизнь всех её сторон и оттенков, не говоря уж о тайнах бытия. Да и память — не бездонный колодец.