Неугасимый огонь - [31]

Архинаварх с любопытством рассматривал город, удивляясь его размерам и великолепию. Его поразили двух и трёхэтажные дома, террасы, портики, обрамлённые, окрашенными в красный цвет колоннами. Все это вызывало в памяти величественные города, в каких ему довелось побывать — Афины, Эфес. Милет, Галикарнас, Сарды. Но все это было там. А здесь он впервые увидел нечто подобное. Города пеласгов и ахейцев, разумеется, нельзя было назвать деревнями только за их небольшие размеры. Их мощные стены, сложенные из огромных блоков, способны впечатлить кого угодно. Но не было в них… изящества, того, какое Филота увидел на Тере.

Эллинов заметили издалека и, судя по всему, ждали уже давно. Филоту встречала не толпа обескураженных горожан, а изготовившееся к бою воинство. Критяне не решились на морское сражение. Будь у них достаточное число боевых кораблей, они действительно могли бы облепить ими эллинские, как пчелы медведя, но на острове их оказалось не более десятка. И каждая пентеконтера любой из триер Филоты — на один укус.

Воинов, выстроившихся на берегу, было очень много, три или четыре сотни. Очевидно, критяне не держали здесь большого войска, не опасались ахейцев или финикийцев, которые временами промышляли пиратством.

«Талос» разворачивался в гавани медленно и, казалось, неуклюже. Однако и кормчий и келевст на нём были из лучших во флоте Александра, потому к каменной пристани гептера подошла с изяществом танцора. Критяне ждали, не предпринимая враждебных действий.

— Что теперь? — спросил Пнитагор.

— Всегда следует стремиться избежать драки, — сказал Филота, — видишь, они ждут. А могли бы уже засыпать нас стрелами. Знаешь, о чём это говорит?

— О чём?

— Они чувствуют себя слабее.

Опустили сходни, и Филота в сопровождении четырёх щитоносцев и Этеокла сошёл на причал. Два здоровенных «башенных» прямоугольных щита (такие эллины видели и у ахейцев, наряду с положенными на бок «омегами») раздвинулись и выпустили человека. Он был закован в знакомую египетскую броню. На голове «кабаний» шлем с красным конским султаном. Руки свободны и безоружны.

Он заговорил первым. Голос спокоен и твёрд.

— Кто вы, чужеземцы и что вам здесь надо?

Филота ещё раз окинул взглядом стену щитов и решил не тянуть кота за яйца, состязаясь с Александром в искусстве дипломатии.

— Моё имя — Филота, сын Пармениона. Я полководец царя Александра, властителя Алаши, Киццувадны и Ахайи.

Знатный воин прищурился и медленно проговорил:

— Мы наслышаны о ванаке Арекасандре. Что ты ищешь на Тере, равакета?

— Назови сначала себя, ибо я уже представился, как подобает гостю, но не дело и хозяину пренебрегать приличиями, — недовольно проворчал Филота, рассерженный независимостью позы, которую принял переговорщик.

— Гость, стало быть? — критянин усмехнулся, но ответил, — моё имя Айтиоквс, сын Эвумедея. Я порокорет великого владыки Арейменеса.

Филота повернулся к Этеоклу.

— «Порокорет» означает — «заместитель», — подсказал ахеец.

— Заместитель царя? — переспросил архинаварх, — наместник?

— Да. Наместник ванакта Арея.

— Он назвался Арейменесом, — уточнил Филота.

— Все ванакты критян зовутся Менесами.

— Миносами?

— Да.

Филота удивлённо покачал головой.

— Я думал, был только один царь Минос. А этого, стало быть, назвали в честь Ареса.

Этеокл кивнул. Он понял о ком идёт речь, ахейцы звали бога войны Аре Энуварео — Арей Эниалий.

Айтиоквсу надоело ждать, пока пришельцы наговорятся и он напомнил о себе:

— Так что тебе надо, равакета Фирата?

— Это хорошо, что ты наслышан об Александре, достойный сын Эвумедея. Я пришёл рассказать тебе, что отныне все твои люди станут подданными царя Александра, перед которым уже склонились ахейцы и пеласги, а так же хурриты и хетты, что живут на острове Алаши. Полагаю, и об этом вы уже слышали. Царь великодушен и милостив, он позволит вам жить, как жили прежде. Будете лишь называть его владыкой, и платить дань. А пока он сам здесь отсутствует, подчинитесь мне. Ты же сохранишь свой титул наместника и станешь называться соправителем. Так будет лучше для всех, уверяю тебя, достойный Айтиоквс.

Критянин усмехнулся, окинул глазами корабли. Часть уже подошла к берегу. Четыре отставших триеры ещё только входили в гавань. Слепой видит — силы пришельцев и островитян несопоставимы. Не в пользу последних. Однако на лице наместника не было и следа испуга или неуверенности.

— Вот так просто? Это ты, стало быть, изгнал моих соплеменников из Атаны? И решил, что так будет везде? Убирайся на свой корабль и проваливай прочь, пока мои такасото не превратили тебя в ежа.

И верно, в промежутках между щитов видны натянутые луки и бронзовые жала мечтают проверить, какого цвета у пришельцев кровь.

Филота некоторое время смотрел наместнику прямо в глаза, сохраняя на лице невозмутимое выражение, потом сказал по-македонски:

— Хорошо, что обошлись без лишней болтовни.

С этими словами он повернулся и зашагал к «Талосу». Щитоносцы и Этеокл попятились следом. Едва взойдя на борт, Филота взмахнул рукой.

— Зажигай, — скомандовал Адар-Мелек.

К горшку с нефтью, заряженному в самый большой палинтон «Гнева Мелькарта», поднесли дымящуюся головню. Сухо щёлкнул рычаг, освободивший тетиву, плечи камнемёта дёрнулись в отчаянной попытке освободиться из железной хватки волосяных торсионов, но не преуспели и врезались в кожаные ограничительные подушки. Горшок этого уже не видел, он летел в цель, неся в своём чреве жидкий огонь.