Неугасимый огонь - [3]

— Тархунтасса пала? — подался вперёд побледневший Пиллия.

Муваталли посмотрел на него недружелюбно. Как и другие военачальники хатти, он считал, что беглый царь, бросивший своих подданных, которые все ещё сражаются с врагом, не заслуживает такого приёма, который ему оказывает Цитанта.

— Об этом ничего не известно. Но войско макандуша миновало Врата Тешуба.

— Сам Алекшандуш ведёт его?

— Пока точно не ясно. Гонец утверждает, что дозорные не заметили во главе колонны светловолосого царственного воина. Приказания отдаёт другой человек.

Цитанта некоторое время молчал, потом сказал:

— Или-Тешуб, оставь нас. Самое время испросить бога о грядущем.

Жрец поспешил убраться. Царь проводил его глазами. Он был бы не прочь выгнать и Пиллию, оставив в зале лишь тех, кому мог доверять, но не желал оскорблять, пусть данника, но все же царя. Ибо тот загнан в угол и в таком положении может решиться на любую подлость, на которую в другой ситуации у него никогда не хватило бы смелости.

— Стало быть, макандуша решили совершить набег, пограбить, а царь их, скорее всего, все ещё осаждает Тархунтассу. Что же, тем лучше. Они совершили ошибку, разделив силы. Хуцция — ты поведёшь войско. Окажем им достойный приём. Муваталли, ты присоединишься к наследнику. Мы слишком мало знаем об этом Алекшандуше из Аххиявы. Следует захватить в плен побольше высокородных воинов и как следует допросить их. В этом деле лучше тебя не справится никто.

Первый Страж с достоинством поклонился.

— Сколько их идёт? — спросил Аннита.

— Сочли не более пяти тысяч.

— Пять тысяч? — удивился царь, — и с такими силами они собираются воевать с нами? Нет, это точно разбойничий набег. И это подтверждает то, что Тархунтасса держится — Алекшандуш не решился оторвать от осады большие силы.

— Я бы не стал их недооценивать, — просипел Пиллия.

Цитанта усмехнулся. Царь Киццувадны напуган так, что вздрагивает от одного упоминания макандуша, а увидев их, наверняка испортит свой дорогой наряд. Впрочем, кое в чём он прав. Не следует сейчас состязаться с пришельцами в доблестях. Нужно просто передавить их, как клопов. Пусть Алекшандуш узнает, что воинство его сгинуло бесследно в земле хатти.

— Хуцция, возьмёшь десять тысяч воинов и тысячу колесниц. Не вздумай красоваться перед ними. Просто перебей. Они никогда не бывали в наших землях. Пойдут, не зная дороги…

— Если только не нахватали к Киццувадне проводников, — машинально вставил Аннита, осёкся и потупил взор, — прости, великий государь.

— Как бы ни были хороши проводники, мы на своей земле. Они здесь чужие, — возразил Хуцция.

— Не прячь глаза, Аннита, — сказал царь, — на военном совете всякий голос важен, ты знаешь. У нас сейчас именно военный совет. Трапеза окончена. Не время сейчас набивать брюхо.

— Дозволь в таком случае ещё сказать, государь… — подался вперёд Муваталли.

— Говори.

— Если перед битвой измотать их наскоками из засад, заставить погоняться за нами и завести в место удобное для нас…

— Хорошая мысль, — вставил Аннита, — это подавит их дух. Полагаю, после такого полезно кого-нибудь отпустить к Алекшандушу. Чтобы рассказали и устрашили. Он должен думать, что в царстве хатти стрела вылетит из-за каждого куста и не будет ему здесь покоя.

— Да будет так, — удовлетворённо кивнул головой Цитанта.

— Все будет исполнено по твоему слову, царственный отец, — Хуцция приподнялся из-за стола и поклонился.

— Ты говорил о двух новостях, — повернулся Цитанта к Муваталли.

— Вторая пришла с востока, — ответил Первый Страж, — Кархемыш пал…

Цитанта даже привстал от удивления.

— Как пал? Кто начал войну против него? Неужели Шанкара[7]?

— Нет, государь, — склонился Муваталли, — Манабхарра.

— Не может быть! — вырвалось из уст Анниты, — Крокодил, конечно, силен, но не настолько же!

— Прости, достойный Виночерпий, сведения верные, — сказал Муваталли, — если на юге мы слепы и глухи, стараниями Алекшандуша, да исчезнет его презренное имя из разговоров мужей, то на востоке имеем достаточно лазутчиков. К сожалению, вести от них идут очень долго, и я доселе ничего не знал о грандиозном предприятии мицри[8]. Это моя вина и я…

— Рассказывай, высокородный Муваталли, — приказал царь, — поведай нам все. Стенать будешь потом.

И Первый Страж заговорил. Он говорил о небывалом. Осведомлённость Муваталли в некоторых вещах всегда поражала придворных и самого царя.

— Я уже рассказывал тебе, государь, о том, как Ядовитая Анобрет[9] захватила у Алекшандуша много ладей. Об этом купцы Канахана трещат без умолку. Так вот, эти ладьи Манабхарра перегнал в Гебал, там вытащил на берег и построил множество подобных. Его мастера сколотили из кедра прочные рамы с колёсами, на них поставили ладьи и перевезли на берег Кудшу[10].

— Невероятно, — выдохнул Пиллия.

Аннита недоверчиво покачал головой, а Ксассени от удивления разинул рот.

— Ты не ошибаешься, достойный Муваталли? — спросил царь, — твои слова звучат так, будто Манабхарра получил какую-то особую милость у богов. Или — он сам бог…

— Я не ошибаюсь, государь. Свидетелями столь небывалых дел были многие. Никто не рассказывал о явлении божественных знаков или сил.