Неугасимый огонь - [112]

— Да, это правильно, — согласился Ипи, не отрывая взгляд от моря, — Итту-Бел показался мне очень и очень сведущим в истории. Жаль, что прежде не выпало случая побеседовать с ним наедине.

Он повернулся к «первому мудрецу».

— Думаю, до того, как мои ладьи пойдут к Угариту, ничего особого показывать Аристомену не будем, но подтолкнём к написанию пары писем.

— Про неприступность Стены Болот он уже написал, — напомнил Маатеманх.

— Я знаю. И всё время думаю, не сделали ли мы ошибки, позволив ему сообщить об этом.

— Я, почему-то, уверен, — осторожно заметил Маатеманх, — что они и без этого письма осознали, что ни с Берега Тростника, ни со стороны Хазетиу, ни со стороны Та-Неху в Священную Землю не пройдёт никакое воинство.

— Ты плохо знаешь Александра, — возразил Ранефер, — а я познакомился получше. Подобный вызов лишь подстегнёт его азарт.

— Ну и пусть. Они тут все сложат свои головы.

Ипи покачал головой.

— Всё дело в том, что я, в отличие от Величайшего, совсем не горю желанием подсчитывать их головы.

Он посмотрел на небо. Отыскал глазами звезду Асет, прикинул положение её относительно Мер, выхода в море и корабельных мачт.

— Пойдём-ка.

— Куда? — спросил Маатеманх.

— На башню. Кое-что покажу. Когда ещё такое увидишь.

Быстрым шагом он двинулся прочь с пирса. «Первый мудрец» последовал за ним. Они поднялись на стрелковую площадку сторожевой башни.

— Ипи, по-твоему, я рассвет в море не видел?

Ранефер ничего не ответил. Он смотрел на чёрную бездну, мерцающую россыпью звёзд, потом опустил взгляд на линию восточного горизонта.

Побледневший престол Нут отразился далёким и неровным розоватым отблеском серебра, как бывает при тусклом свете факела. Море, мгновенье назад — чёрный гранит с белыми вкраплениями слюды, превратилось в тёмный лазурит, ещё неровный, не ведавший рук ювелира. И почти сразу же — в светлую, отполированную лазурь.

На востоке вспыхнула сверкающая золотая арка. Триединый в образе юного Хепри являл свою корону только здесь. И только в этот месяц. Ненадолго. Корона угасла, а небо побелело, последняя звезда из блуждающих не хотела сдаваться всесильному свету. Ещё мгновение, и море у них под ногами вспыхнуло переливом фиолетовой бронзы. Внезапно усилившийся тёплый ветер обдал их лица, а мелкая рябь заискрилась синим золотом. Мгновение — и оранжевый край светила стёр все краски, затопив мир новой радостью рождения дня.

Ипи чуть повернул лицо к северо-востоку.

— Вот он.

— Что? — спросил Маатеманх.

— Парус. Это Иштартубал.

— Я ничего не вижу, — напряг зрение «первый мудрец».

Ипи улыбнулся. Немногие могли тягаться с остротой глаз первого лучника Страны Реки. Он прикинул силу и направление ветра.

— Будет здесь через час.

Ошибся он не намного. Почти точно по истечении предсказанного времени Иштартубал ступил на землю Та-Кем и с широкой добродушной улыбкой приветствовал старых друзей.

* * *

Этот Совет был необычен. На прочие, установленные придворным церемониалом Священной Земли, никогда не допускались чужеземцы, а на этом Иштартубал был едва ли не самой главной персоной. Сюда не пригласили жрецов и высших чиновников. Из военачальников присутствовал лишь один Нибамен. Дом Маат представлял Маатеманх. Разумеется, здесь была и вся царственная троица, а так же посол Ашшура, рассказ которого слушали с большим вниманием.

Заседание началось в полдень и продлилось до позднего вечера.

— Мне понравился этот их город, Ишкандария, — рассказывал Иштартубал, — понравился своей необычностью. Ни у кого такого нет. Какой-то он… Слово не могу подобрать. Как бы это сказать… Прозрачный. Нет в храмах макандани той мощи, которую так любите вы, ремту. Этих высоченных стен с рельефами. Здоровенных пилонов, у подножия которых человек ощущает себя муравьём. Да и наши зиккураты — настоящие рукотворные горы. Жилища богов макандани невысоки, окружены колоннами, от чего кажутся резными шкатулками. Да, шкатулками. А ваши храмы — сундуки.

Ипи фыркнул.

— Сундуки, говоришь? А ты видел заупокойный храм Самозванки?

— Гробницу Почтеннейшей? — переспросил Иштартубал, который даже после смерти Хатшепсут дипломатично не называл её Самозванкой, — нет, не видел. А какова она?

— Тяжело описать. Это надо видеть. Сенмут возвёл три террасы с колоннадой. Храм скрыт за ней. Издали смотришь — действительно похоже на резную шкатулку. Эллины называют такую колоннаду, окружающую здание, портиком.

— Но, по правде сказать, это новшество. И зодчему Дейнократу гробницу Самозванки не показывали, — заметила Мерит-Ра, решившая соблюсти справедливость.

— Он мог её видеть в своём времени, — сказал Величайший.

— Вот именно, — поддакнул Ипи, — а что касается размеров… Откуда мы можем знать, что именно так они строили на родине? Я думаю, у Александра просто не хватает рабочих рук и времени, чтобы отгрохать у себя подобие Ипет-Сут.

— Может ты и прав, дружище, — легко согласился ассириец, — меня Ишкандар долго расспрашивал, велики ли храмы в Ашшуре. Похоже, размер для него имеет значение.

Все присутствующие на Совете рассмеялись. Ассириец тоже заулыбался.

— Мы отвлеклись, — сказал Ранефер, — так какое мнение ты составил об Александре?