Неугасимый огонь - [105]

Даже и без этого воинства уже немало митанни состояло на службе у египтян. Паршататарна не выкупил своих пленных воинов (не на что было) и победитель переманил часть из них на свою сторону, соблазнив щедрой платой.

Как выяснил Энил, рабства в том виде, к которому они привык, в Та-Кем не было. Военнопленные, не согласившиеся пойти на службу к фараону, занимались тяжёлым трудом, долбили канал в скалах, южнее Мемфиса. Но им за это платили и обещали отпустить на свободу через пять лет. Тех же, кто, по примеру наёмников-митанни и самого Энила, принимал Посвящение и новое имя, Рен, египтяне и вовсе считали ровней себе, не ущемляли ни в чём и наделяли всеми правами, что имели урождённые ремту. Только отрекись от своих прежних нечестивых богов. Впрочем, тех наёмников, кто сохранял веру предков, тоже не притесняли, только платили меньше и лишали возможности занять высокие начальственные должности.

Египтяне не заметили за показной, прекрасно сыгранной покорностью, истинных мыслей и замыслов униженного ими царя. Буквально за несколько дней до их прибытия, в Харране гостил посол могучего царя Ишкандара, доблестный Палемию. Ещё до знакомства с Энилом царь Митанни не пренебрёг возможностью тесно пообщаться с пришельцами из другого времени.

Палемию приехал тайно. Этот визит, о котором в царстве Митанни было известно всего трём ближайшим советникам царя, был подготовлен при посредничестве эмиссара Паршататарны в Киццувадне. Тот много месяцев после прихода макандуша не раскрывал себя, присматривался к пришельцам, пока не счёл, что снестись с ними будет полезным для его повелителя. Случилось это после того, как на рынках всех городов заговорили о кровопролитном столкновении макандуша и мицри далеко на западе.

Посол возвратился в Киццувадну не один, а вместе с наследником Шаушатарной. Палемию вездесущие Хранители проглядели, но отъезд царевича скрыть от их глаз было невозможно — его сопровождала тысяча телохранителей и множество слуг. Впрочем, никто не увидел в этом ничего подозрительного. Хазетиу[102] свойственна показная пышность. Чтобы царственный наследник путешествовал без многочисленной свиты, которой хватит для взятия небольшого города? Это было бы недостойно его звания.

Орда наёмников двинулась на юг по суше, а морем в том же навстречу ей шёл большой караван ладей с рабочими. Тутмос поручил зодчему Сенмуту перегородить стеной узкий проход между горами и морем, который эллины называли Сирийскими вратами. Об этом фараона попросили финикийцы, которым внушили мысль, что Александр непременно вернётся и сдерёт с них последнюю шкуру.

План укреплений Сенмут составил быстро, и работа началась безотлагательно. Когда копали траншеи для фундамента, возле Сирийских врат появился отряд македонян, которые поинтересовались, чем это египтяне занимаются и на что намекают подобным огораживанием? Анхнофрет спохватилась и объяснила Александру смысл строительства стены. Дескать, ремту нет дела до просьб «пурпурных», и проход они перегораживают вовсе не из страха перед македонским вторжением. Мол, хатти границы между царствами расписывают в договорах, а ремту сей стеной подтверждают, что дальше на север идти не намерены. Там, где Крокодил ещё не наелся, он обозначал временные границы своих владений установкой обелисков.

Александр съездил, посмотрел на строительство лично, в компании Диада и Хария. Стена обещала выйти неплохой, но все же не слишком могучей. Однако дело ведь не в её «неприступности», а в том, что «дорогой друг Александр» теперь не возникнет внезапно с войском где-нибудь возле Гебала или Угарита, проскочив между морем и горами стремительным маршем.

Правда, тропы в Аманских горах, которыми Дарий вывел своё войско к Иссу, в тыл Александра, никуда не делись. Это изрядно обесценивало стену. Египтяне о тех тропах не знали? Да прямо… А местные на что? Конечно, знали. Может, действительно, свой обычай устроения границы соблюдают? Да и ладно.

* * *

В середине осени в Гебал прибыл неизвестный Хранитель и сообщил, что царю Аменеммаату Энилу вскорости надлежит с почётом принять посла Ашшура, достойного и высокородного Иштартубала, жреца и военачальника, потомка первых царей Шумера. Посол направляется к Александру. Царю Энилу надлежит предоставить ему корабль (да не один, ибо Иштартубала сопровождает большая свита и целый караван с дарами), подобающий его высокому положению. То есть не дырявую лоханку.

Час от часу не легче. Энил поинтересовался, с чего это Хранители так пекутся о после Ашшура, который едет к Александру. Вопрос остался без ответа. Не твоего, мол, ума это дело.

«Царю Энилу надлежит…»

Кто другой после таких слов затаил бы злобу, стал вынашивать планы о взыскании долга за обиду, но Энил не обратил на них внимания.

Он никогда не думал, что сделается царём. Младший сын Эли-Баала, он рассчитывал стать моряком и флотоводцем, служить персам. Когда отец скоропостижно скончался, его место занял старший брат Энила, Ац-Баал, но и ему боги отмерили недолгую жизнь. Энил взошёл на трон под косыми взглядами завистливых претендентов, первым из которых был Адар-Мелек.