Неугасимый огонь - [103]

Слова Лакрата передал один сикионец, я это по его щиту определил. Эх, Иероним, вот истину говорят — не доверяй сикионцу. Эти мерзавцы всегда начнут речь с правды, а закончат ложью… Так и получилось. Едва мы вышли, как персы под началом евнуха Багоя набросились на нас, обезоружили и раздели до нитки. Удивляюсь, как не убили. Лакрат потом бушевал, даже кого-то из персов прирезал, а толку? Отнятое не вернули. Так и пришлось мне остаться в Египте с голой задницей. Что заработал, наёмничая — все потерял. Даже весточку послать не мог. Так и знал, что вы мне кенотаф[99] построите…»

Эвмен провёл ладонью по глазам.

«Передал сикионец, я это по его щиту определил».

Зачем он упомянул эту деталь? Просто так? Всю историю своего наёмничества обрисовал в общих словах, а на сикионце заострил внимание. Зачем?

«Я это по его щиту определил».

По щиту определил… На своих щитах гоплиты из Сикиона рисуют первую букву названия родного города — сигму.

«Не доверяй сикионцу. Эти мерзавцы всегда начнут речь с правды, а закончат ложью».

Начнут с правды, закончат ложью…

Эвмен хлопнул себя ладонью по лбу. Письмо полно ошибок. И одна из них встречается с завидной регулярностью. Аристомен в конце некоторых слов использовал неправильное начертание сигмы. Ставил сигму срединную, вместо конечной[100].

Кардиец попытался складывать начальные буквы слов, которые заканчивались «неправильной» сигмой и радостно заёрзал на стуле — действительно выходило нечто осмысленное. Он притянул к себе вощёную табличку и начал записывать:

«Дали больше свободы, позволили посещать питейный дом возле дворца. Там любят собираться знатные воины. Во хмелю говорят многое, что будет тебе интересно. Подозреваю, это подстроено. Тому, что сообщу прежним способом — не доверяй. Это читает Мерит. Нужна постоянная связь. Ищи способ. Всему, что пишу открыто, тоже внимай».

Эвмен удовлетворённо откинулся на спинку стула.

«Всему, что пишу открыто, тоже внимай».

Стало быть, его рассказ про болота не случаен. Он предупреждает, что пройти там войску будет непросто, если вообще возможно. И египтяне позволили ему сообщить это, да ещё открыто? А, собственно, почему нет? Понятно, что они теперь думают, будто Александр спит и видит, как бы вторгнуться в Египет. Немного остудить его устремления вполне согласуется с их политикой.

По всему выходит, что теперь попытаются сливать македонянам некие ложные сведения о себе. Умно, ничего не скажешь. Всё-таки разоблачили Аристомена, но прохвост оказался непрост, смог предупредить. Молодец, парень. По краю пропасти ходит.

«Нужна постоянная связь».

Это и ежу понятно. Нужна связь… Как её устроить?

Теперь в Бехдете будет постоянный посол, с которым нужно установить регулярное сообщение. Гонять взад-вперёд посыльные суда накладно. Гораздо выгоднее сесть на хвост купцам.

Обдумать, как следует, этот вопрос Эвмену не дали. Отворилась дверь и на пороге снова возник Иероним.

— Дядя, к тебе просится Эфраим.

— Эфраим? Что ему нужно?

Иудей, состоявший проводником в отряде Александра в те дни, когда все они загремели в этот мир, впоследствии так и остался при царской канцелярии. Ему теперь некуда было идти.

— Мне не говорит.

— Хорошо, впусти его. И найди Дракона.

Эфраим вошёл, робко остановившись на пороге.

— Мир с Богом тебе, господин архиграмматик.

— И тебе мир, почтенный Эфраим. Здоров ли ты? Может быть, в чём-то нуждаешься?

— Господь милостив к рабу своему, я имею и хлеб и кров, чего ещё желать?

Вошёл Итту-Бел. Эфраим посторонился, пропуская его, но сам так и остался стоять на пороге. Дракон прошёл к небольшому столику в углу комнаты — это было его рабочее место. Сел. Не говоря ни слова, посмотрел на начальника, потом на иудея.

— О чём ты хотел поговорить, почтенный Эфраим? — спросил Эвмен.

— Господь всемогущий внушил мне, недостойному, мысль, будто могу я оказать помощь великому царю Александру, а так же народу Израиля.

Эвмен и Итту-Бел переглянулись. Эфраим продолжал:

— Долго пребывал я в сомнениях, опасаясь, что это Враг рода человеческого искушает меня, ибо кто я такой, чтобы идти поперёк Божьего установления и менять ход вещей, им заведённый? Но Господь открыл мне, будто в том и есть воля его и не случайно время обернулось вспять.

— Я не понимаю тебя, почтенный Эфраим, — сказал Эвмен, — какую помощь ты можешь оказать нам?

— Позволишь ли рассказать все по порядку?

— Конечно, рассказывай.

Эфраим глубоко вздохнул и начал неспешную речь:

— У праотца нашего, Авраама, было много сыновей. Одного из них звали Исааком. От Исаака и Ревекки родился Иаков. Жил он в Ханаане и пас свои стада. Однажды во время ночного бдения явился ему Господь в образе ангела и Иаков до рассвета боролся с Ним, прося о благословлении. Господь дал ему благословление и нарёк именем Израиль, что на вашем языке означает — «Борющийся с Богом». С тех пор жизнь Иакова переменилась. Когда голод опустошил Ханаан, род Израиля переселился в Египет, где царь египетский указал ему для жизни землю Гесем.

Эвмен взглянул на Итту-Бела.

— Так записано в священных книгах иудеев, — подтвердил сидонянин, — у Иакова был любимый сын, именем Иосаф. Старшие братья Иосафа завидовали отцовской любви к нему и продали его в рабство в Египет. Но он там не пропал, а сумел необычайно возвыситься, и фараон отличил его, назначив своим соправителем. Когда в Египет прибыли братья Иосафа, он примирился с ними и испросил у фараона для них богатый край.