Неугасимые зарницы - [34]

— Что ж тебе сказали в санатории? — спросил наконец Мирослав, возвращая путевку.

— Посоветовали ехать в Ужгород, в курортное управление. Только боюсь, что это ничего не даст...

Василик глянул на часы. И хотя до отправления автобуса оставалось еще десять минут, нажал с нетерпением на кнопку сирены, завел мотор...

Автобус мчал с такой скоростью, что даже привычный к быстрой езде Шепиль не успевал разглядеть цифры на километровых столбах. Он понимал: Василик так спешит ради него. Поможет это или нет, еще неизвестно, но Шепилю было приятно —тв любом случае он повезет теперь домой не только одну горечь...

В Ужгороде, не доезжая до автобусной станции, Мирослав притормозил перед двухэтажным зданием.

— Ну, дружище, приехали. Вот твое курортное управление. Иди воюй. Не помогут здесь — иди в обком профсоюза. Там забуксует — газуй в редакцию газеты. Нажимай на все педали. Шоферу не годится порожняком возвращаться из такого далекого рейса.

Они крепко пожали друг другу руки, словно давние друзья. Шепиль вышел из автобуса. Мирослав высунулся из окна, крикнул:

— Через три часа я еду во Львов! Может, успеешь...

На улице стояла июльская жара. Сквозь подошвы туфель чувствовалось тепло размякшего под палящим солнцем асфальта.

Позади, за поворотом, раздалась сирена автобуса. Сергей Шепиль отличил бы ее среди десятков других. Это на прощанье сигналил Мирослав, будто подталкивал его, побуждал к действию.

«Да уж пойду, друже, пойду. Всюду пойду», — улыбнулся Сергей.

И он ходил. Из одного учреждения в другое. Подолгу ожидал в приемных, обдумывал, как бы убедительнее объяснить происшедшее, а когда переступал порог кабинета, волновался, спешил высказать все сразу, будто ссыпал песок из кузова самосвала.

На беду Сергея, в городе в этот день проходило какое-то совещание и те, кто могли бы сказать свое веское слово, отсутствовали. Приходилось рассказывать заместителям или просто рядовым служащим, а они только сочувствовали и советовали прийти завтра.

Зашел он, как напутствовал его Мирослав, и в редакцию областной газеты. И был очень удивлен, когда журналисты сказали, что им уже известно о его беде, час назад звонил водитель автобуса с рейса «Львов — Ужгород» и поведал эту невеселую историю, просил помочь своему случайному пассажиру.

Сергея начали расспрашивать о жизни, о Донбассе. Он отвечал неохотно, сидел насупившись. Ему казалось, что дотошные журналисты от нечего делать просто смакуют чужую беду.

— Куда же мне, ребята, еще податься? — теряя терпение, произнес наконец Шепиль.

— Прежде всего сходите в парикмахерскую, — улыбнулся редактор. — Потом пообедайте, осмотрите наш город, а через час-полтора снова загляните сюда — возможно, что-то и прояснится.

В парикмахерскую он сходил, но от обеда пришлось отказаться. Начала мучить изжога. По привычке достал из кармана порошок соды, высыпал ее на пересохший язык, запил газированной водой.

Мимо проходила большая группа туристов. Пожилой гид в черной гуцульской шапке неторопливо рассказывал историю города.

— Ужгород, словно маяк, стоит на самом переднем краю Советской земли. Сейчас мы поднимемся вон на ту гору и увидим Чехословакию...

Сергей Шепиль пошел вслед за туристами.

Поросшая травой мостовая привела к старому кладбищу с полуразрушенными часовнями, с вросшими в землю склепами, с мраморными надгробиями. Но туристы здесь не остановились, пошли дальше. Вскоре дома и деревья расступились — впереди сверкнула суровой белизной арка траура.

— Перед вами, товарищи, памятник героям Великой Отечественной войны, — сказал гид, снимая шапку.

Около арки стояли обелиски погибшим офицерам, а перед ними на склоне горы, словно солдаты в строю, — шеренги гранитных монументов.

Сколько их?!

Вечная слава героям...

— ...Они первыми, тесня врага, дошли сюда, до переднего края Советской земли и стали здесь навеки, на виду у всего мира, — словно откуда-то издалека донесся до Шепиля голос гида.

...Ночью разразилась гроза. В горах грохотало и ревело так, что Сергей, проснувшись, долго не мог понять, где он и что происходит. Ему казалось, что он не в уютной палате, а в кабине своего «МАЗа», что вокруг ревут сотни мощных моторов, и даже слышно, как из кузова самосвала с грохотом падают каменные глыбы.

Новая вспышка молнии выхватила из тьмы спинку соседней кровати, лысую голову, большие загорелые руки поверх простыни и зеленую бутылку с минеральной водой на тумбочке.

— Наверно, война приснилась, как и мне? — раздался басовитый голос. — Воевал?

— Нет. Маленький был.

— А меня она, проклятая, за свадебным столом застала. Гости кричат: «Горько!» — а тут вбегает свояк со страшной вестью…

Сосед, переждав грохот грома, стал не спеша рассказывать, как ему под огнем орудий пришлось когда-то переправляться через Днепр.

Те места на Днепре были знакомы Шепилю. Несколько лет назад он, тогда еще совсем молодой, работал там на строительстве ГЭС. Память, наверное, на всю жизнь сохранит тот день и ночь, когда перекрывали проран.

Целые сутки шоферы не вылезали из кабин. Казалось, что руки срослись с баранкой, а ноги с педалями и что не в кузов, а на собственные плечи они брали многотонный груз, несли до прорана, сбрасывали в бурлящую воду и спешили за новым грузом...