Неугасимые зарницы - [30]

— Не сглазить бы, башковитый хлопец. В его годы я разве что кнут из пеньки умел плести да в скотину палку швырнуть, а там полный дом всякой техники, и он всем тем командует: знает, где что нажать, где что крутнуть.

— Да, город — это не село, — кивали соседи. — Для головы там больше пищи.

— И не только для головы. Да еще когда человек на хорошей службе, как твой, Филипп, Николай... Посчастливило ему, высоко поднялся. А сидел бы в селе — не было бы ему ходу...

Дед не хотел вести разговор о сыне и снова поворачивал беседу на внука, но никто его не поддерживал. Подумаешь, диво! У каждого кто-то живет в городе, у каждого там есть или внуки или племянники, которые умеют командовать умными машинами.

— Не приедут твои гостевальники, — подзуживали соседи деда Филиппа. — Море их к себе потянет.

— Приедут. Хоть на день, а приедут.

Весной и в самом деле приехал внук с матерью. Сын не смог. Сопровождал за границу какую-то делегацию. Такая уж у него работа.

Помолодевший, в праздничной рубашке, дед Филипп гулял с Васильком по селу. Зашел с ним и в сельсовет.

— Вот это, Семен Мефодьевич, мой наследник, — сказал председателю. — Ему, значит, хозяйствовать на моем дворе...

Побывал в селе и сын деда Филиппа. Правда, не в тот год, а на следующий.

Стояло засушливое лето, солнце пекло так, что и колодцы повысыхали.

Дед Филипп находился с колхозной пасекой в степи. Цветы и гречиха увяли. Ручей пересох. Пчелам негде было даже напиться. Дед мастерил деревянные корытца, поил истощенных пчел привозной водою, подкармливал сиропом из прошлогоднего меда.

Однажды перегревшись под палящим солнцем, он зашел в шалаш и больше из него не вышел. Телеграмма с грустным известием о смерти деда Филиппа разыскала сына, оторвала его от неотложных дел. Все бросил, приехал.

Все село провожало деда в последний путь.

— Солнце-то как печет! Сухо будет лежать нашему Филиппу Григорьевичу.

— Смотрите, как кружат над ним пчелы.

— Хороший был пасечник, душевный.

— И усадьбу оставил после себя хорошую. Сын продаст — кто-то будет жить.

— Не продаст. В сельсовете лежит завещание на внука…

Процессия вышла за село. Над гробом пасечника, словно над цветком, кружили пчелы. Они словно тоже провожали его в последний путь.

Неугасимые зарницы

Трое друзей-четвероклассников, выйдя из кинотеатра — они смотрели новый фильм о разведчиках, — забрались под зеленые ветви плакучей вербы и начали хвастаться друг перед другом подвигами своих дедов на войне. Петрик сначала молчал. Хвастались только его друзья. У них у обоих деды были офицерами, имели много боевых орденов и войну прошли от первого до последнего дня. Петрик не мог похвастаться своими дедушками: один умер еще до войны, а другой погиб, правда, в войну, но, как он погиб, и где, Петрик толком не знал. Слушая друзей, он завидовал им и в конце концов не удержался от искушения, сказал:

— А мой дедушка Федор тоже... Его убили фашисты.. Он был совсем молодым, даже папа его не помнит...

И начал врать о подвигах своего дедушки. Этот выдуманный дедушка-герой так ему понравился, что Петрик и сам поверил в его существование.

Но вскоре он убедился, что у ложной славы ненадежные крылья. Это произошло в конце учебного года, незадолго перед летними каникулами. Лиля Ниловна, их учительница, однажды дала им не совсем обычное домашнее задание.

— Приближается годовщина Победы над фашистскими захватчиками, — сказала она. — У каждого из вас есть дедушки и бабушки. Так знайте: все они у вас герои! Да, да, герои, так как в свое время, когда им было столько же лет, сколько сейчас вашим отцам и мамам, они пережили самую страшную за всю историю человечества войну. И не только пережили, а и боролись, не щадя жизни. Кто оружием, а кто трудом содействовали победе, совершали беспримерные подвиги. Попросите их вспомнить свою боевую молодость. А в следующую субботу каждый расскажет нам о своих дедушках и бабушках.

В субботу в классе было по-праздничному шумно. Едва Лиля Ниловна переступила порог, как ей навстречу потянулись руки: каждый первым хотел рассказать о подвигах своих дедушек и бабушек.

Только Петрик Негода, который никогда ни в чем не любил быть последним, прятал свои руки под партой, а его глаза невесело поглядывали из-под нахмуренных бровей.

Лиля Ниловна заметила эту несвойственную мальчику отчужденность, подошла к нему:

— А что нам расскажет Негода?

Петрик поднялся, глухо сказал:

— Ничего...

Все ученики с удивлением уставились на него. Петрик хмурился, смущенно переступал с ноги на ногу, отводил глаза от товарищей, перед которыми совсем недавно хвастался своим дедом Федором, и этим еще больше разжигал их любопытство.

— Ну говори же!

— Ты же хвалился! — раздались голоса.

Петрик покраснел. Ему вдруг стало стыдно за свое недавнее вранье под плакучей вербой. Тогда слова о подвигах дедушки как-то легко, сами по себе слетали с губ. Но сейчас, в классе, перед учительницей... Нет, нет! Он не станет врать...

Да, Петрик знал, что его дедушку убили фашисты. Об этом он слышал, когда был еще совсем маленьким. Но за что? Как это случилось? Если бы родители были дома, может, что-нибудь и узнал бы от них. Но папа и мама — геологи и уже который год дома бывают только наездом, а старая, далекая родственница бабушка Ганна, с которой он сейчас живет, ничего толком не знает. Когда Петрик спросил ее об этом, она лишь подтвердила уже известное ему: