Нетронутые снега - [13]

Они направились по следу лисы.

— Вот хорошо, что лиса сюда пошла, туда ушел дедушка капканы проверять.

Сарданга с Андрейкой катились по следу, пересекая то ложок, то молодые поросли березняка. Вот они вышли на большое поле.

— Кто-то уже нас опередил, — сказал Андрейка, показывая на лыжню.

Девушка внимательно осмотрела лыжню.

— Это Дик, у него всегда правая лыжа чертит. Вот худой человек.

— Чужой лисой хочет поживиться, — сразу опять распалился Андрейка. — Пойдем догонять его и отберем нашу лису.

Они снова идут по следу. Пересекли реку Комюсь-Юрях и вышли на чистый луг.

— Вон, смотри, еще одна лыжня справа. Интересно, кто это прошел.

Они подкатились к тому месту, где сходились две лыжни, и девушка внимательно стала осматривать оба следа.

— Дедушка прошел, — радостно воскликнула Сарданга. — Опоздал американец. Вот видишь кровь, это дедушка подстрелил здесь нашу лису.

— А как ты знаешь, что дедушка здесь был раньше Дика.

— Ты разве слепой? Видишь, Дик его след затоптал, значит, он после дедушки пришел.

— Точно, — согласился молодой охотник, уязвленный словами девушки.

…Дик подошел к тому месту, где Данила Кузьмич взял лису, и долго стоял, сожалея, что не ему досталась дорогая добыча. Посмотрев еще раз на капли крови, Дик направился прямо к юрте. Когда американец зашел к Даниле Кузьмичу, якут сидел на шкуре, разостланной возле печки, и что-то выстругивал длинным и острым ножом. Дик присмотрелся и понял, что старый охотник делает самолов на горностая.

Американец всегда удивлялся искусству этих дикарей, как он называл про себя якутов. Они умеют отлично выковывать из старого подпилка красивые и прочные ножи. Этими самодельными ножами выделывают такие изящные вещи, которых не смастеришь и хорошим инструментом. Взять хотя бы вот этот самолов. В продольных стойках так чисто выбраны пазики, где будет ходить давок, и так хитро и вместе с тем просто устроена насторожка, что стоит только горностаю коснуться лапкой прутика, и он сразу же будет убит, а дорогая шкурка при этом останется совершенно целой.

Данила Кузьмич отвечал на вопросы Дика, не отрываясь от работы. Охотник не любил этого американца и его товарища. Правда, они ничего плохого ему не сделали, наоборот, когда они приходили, то были очень приветливы и разговорчивы. Но сам он бывал у них редко — худые люди. Первый раз он зашел к ним, возвращаясь с охоты. Подошел к землянке и увидел: в железном пробое на дверях висел большой замок. Данила Кузьмич долго вертел замок, и ему показалось обидно. Своей юрты он никогда не замыкал. Разве охотник может быть вором! Разве здесь есть воры!

Данила Кузьмич хорошо помнил, хотя и был тогда еще парнишкой, как в трудный год у охотников вышли порох, свинец, и они начали голодать. А на фактории у американа стоял полный амбар с хорошими продуктами, там даже мука была, сахар был. Люди умирали с голоду, но как возьмешь все это! Начальник печать повесил и уехал. Кто даст порох? Кто даст продукты? Много людей умерло, пока американ вернулся.

А тут замок висит! Зачем висит?

Спустя немного времени, Данила Кузьмич снова зашел к американцам. На этот раз они были дома. Посидел, поговорил, и они его не угостили чаем. Как можно отпустить человека без чаю, когда он зашел с мороза погреться! Как можно говорить о новостях в тайге, когда не глотаешь крепкий горячий чай! Застревают слова в сухом горле. Нет, не нравились старому охотнику такие люди.

Данила Кузьмич решил нарушить закон тайги. И стал их принимать так же, «по-американски», без угощения. Вот и сейчас они сидели и разговаривали. Но Данила Кузьмич не предлагал гостю чаю.

— Ну, а как идет охота? — поинтересовался Дик.

— Во! Сегодня попалась.

Охотник взял шкурку чернобурой лисы и бросил Дику. Как будто сноп ярких искр рассыпался на коленях у Дика. Пышный мех, освещенный огнем печки, отливал серебристым блеском, и в каком-то сказочном переливе по нему будто катались, то угасая, то вспыхивая, тысячи алмазных блесток.

— Какая чудесная! — восхитился Дик.

Он даже приподнялся, любуясь красивым мехом. Охотник улыбался, глядя на Дика, который с жадностью смотрел на дорогую шкурку, сожалея, что не опередил охотника.

— Дорогая! — как бы в ответ на свои мысли проговорил американец.

Данила Кузьмич кивнул головой, не выпуская изо рта трубку.

— Ты, наверное, тоже поймал лису? Я тебя много учил, как капкан надо ставить, как снег маленько засыпать. Чистый капкан надо ставить, голой рукой капкан брать нельзя. Лиса чуять будет, бояться будет. Много знать надо, тогда маленько обманешь лису.

— Нет, у меня что-то не получается с этим делом. Никак не могу поймать.

— А сын мой и Сарданга ловко обманывают. Эту лису они поймали. Однако, лучше меня ловят, — и охотник засмеялся.

— Они что, наверное, капканы смотреть ушли?

— Нет, сын уехал.

— Куда?

— Далеко уехал.

— К кому это он надумал? На факторию, наверно?

— Нет, письмо повез.

— Письмо! Кому письмо? Какое?

— Пых написал про наше золото в Москву. Пусть Москва знает.

— Вот еще надумал… Скажи ты! Давно уехал? — с беспокойством спросил Дик.

— Нет, совсем недавно.

— Так, так, — в раздумье произнес Дик.

Американец быстро встал и, не попрощавшись, выскочил из юрты.