Нетерпение мысли, или Исторический портрет радикальной русской интеллигенции - [3]
Один из идеологов царствования Николая I профессор М. П. Погодин возмечтал о том, что Россия может решать судьбу всей Европы, да что – Европы, «судьбу всего человечества, если только она сего пожелает» [4]. Если до победы над Наполеоном русские интеллектуалы скромно сравнивали Россию с Европой, то теперь только противопоставляли.
(Коли терпеливый читатель дочитает до 11 главы, то он немало подивится тем идеологическим фортелям, которые способен выкидывать российский чиновник типа М. П. Погодина: Николаю I он советовал оградить Россию непроницаемым частоколом от западной заразы, а его наследнику, императору Александру II, как только тот сел на престол, настойчиво рекомендовал немедля приниматься за реформы невиданного масштаба, браться «вдруг и за все»).
Казалось бы, победили Наполеона, убедились в крепости русского духа, чего бояться какой-то там Европы, одряхлевшей и к тому же стоящей одной ногой над краем пропасти. Ан, нет. Боялись. Не силы ее, конечно. Но тамошней жизни. Уровня экономики и культуры. А более всего опасались, что русский солдат, вернувшись из Парижа в свою родную Тараканиху, начнет сравнивать и сопоставлять. А это бы выходило явно не в пользу России.
Поэтому правительство Александра I решило приступить к реформам. Причем сделали это чисто по-русски: замахнулись на конституцию, а создали… военные поселения [5].
Аналогичная история через 130 лет. Победили фашизм. Опять русский солдат прошагал пол-Европы и мог сравнивать. И вновь власти этого испугались. Ни о каких реформах коммунисты, само собой, не помышляли. Они придумали другое, с их позиций более радикальное и действенное, – возвеличить все русское и начать активную борьбу с низкопоклонством перед Западом. И советская интеллигенция отдалась этому занятию с упоением, ибо вожди большевизма гениально или случайно, но все же угадали безошибочно, – интеллигенция поддержит придуманную ими кампанию потому только, что кампания эта легализует потаенное – «нацио-нальную фанаберию великороссов».
Как видим, ментальность власти в России не изменилась. Да и за прошедшие полтора столетия Россия, мягко скажем, лучше жить не стала. Европе она по-прежнему завидует, оттого и не любит ее. Интеллигенция же, озвучивая очередной «спасительный» виток своих измышлений, похоже начинает по-детски обижаться на историю: мы, мол, всё советовали правильно, а она, дура (имеется в виду, конечно же, Россия), не слушала и видите, что получилось.
Как остроумно заметил В. Ф. Кормер, «по кухням малень-ких… квартирок на окраинах Москвы в Бирюлеве да в Медведкове сидят и спорят до хрипоты теперешние русские интеллигенты (это все же относится к интеллигентам 70-80-х годов, нынешние не спорят, нынешние только брюзжат обиженно – С.Р.): откуда есть пошла русская земля? Зачем пошла туда, зачем не пошла сюда? Как это могло получиться? Точки бифуркации. Цель истории. Щель истории. Камни предткновения. Кто виноват? Татары? Иван Грозный? Петр I? Николай II? Интеллигенция? Евреи? Большевики? Сталин? Хрущев?…» [6]. Так вот и шумим, как ветер в ветвях тысячелетней секвойи.
Еще в середине XVIII века аббат Рейналь безошибочно уяснил одну из неустранимых «особостей» русского человека: «прини-мать слова за дела» [7]. Позднее ее стали связывать с интеллигенцией, что, само собой, более точно. Почти текстуально эти слова воспроизвел в 1917 г. министр иностранных дел в Правительстве А. Ф. Керенского, профессор П. Н. Милюков: «Наше слово уже есть наше дело». Похоже, И. С. Тургенев был прав, когда говорил, что у русского человека не только шапка, но и мозги набекрень. Если так, то ничего другого нам не остается – только шуметь и дальше…
Предметом почти языческого поклонения, единящей всех национальной святыней были и остаются наша великая русская литература, музыка и наука. И хотя парадоксальный В. В. Розанов с искренней горечью заметил, что скорее всего русская литература «великая» от гнусной жизни нашей, а потому нам надо не кичиться ее величием, а озаботиться единственно важным, – чтобы сама жизнь человеческая стала великой, прекрасной и полезной, литература же «мо<жет> быть и кой-какая», – «на задворках», [8] – нас не изменить.
Науку в один ряд с литературой можно поставить с большой натяжкой. Вековечное мыкание под прессом российской государственности сделало более чувствительными наши души (отсюда и великая литература), но одновременно умертвило мысль, а значит перекрыло кислород науке. Страстные упования В.И. Вернадского и А.Д. Сахарова на «свободную мысль, как планетное явление», на «интеллектуальную свободу человечества» кажутся поэтому до обидного абстрактными. Ведь свободная мысль и так – явление планетное.
И все же, хоть и красиво сказал наш мыслитель, но мы ему не поверим. На самом деле подлинное величие любого государства определяется одним – величием на ниве культуры. Не зря Т. Карлейль утверждал, что Англия скорее откажется от своей Индии, чем от своего Шекспира, а, как бы перекликаясь с ним, все тот же В. В. Розанов как-то отметил, что русским не страшнее потерять всю Белоруссию, чем потерять одного Гоголя
Книга является первой в нашей отечественной историографии попыткой сравнительно полного изложения социальной истории русской науки за три столетия ее существования как государственного института. Показано, что все так называемые особости ее функционирования жестко связаны с тремя историческими периодами: дооктябрьским, советским и постсоветским. Поскольку наука в России с момента основания Петром Великим в Петербурге Академии наук всегда была государственной, то отсюда следует, что политическая история страны на каждом из трех выделенных нами этапов оказывала решающее воздействие на условия бытия научного социума.
Наука в России не стала следствием эволюции культурологической компоненты национальной истории. Её Петр Великий завез в страну из Европы, т.е., говоря иными словами, "притащил", пообещав европейским ученым "довольное содержание" труд. Наша наука, как это ни дико сегодня звучит, состоялась вследствии "утечки мозгов" из Европы. Парадокс, однако, в том, что в России европейская наука так и не прижилась. При абсолютизме она была не востребована, т.е. не нужна государству. Советская же власть нуждалась лишь в ток науке, которая ее укрепляла - либо физически, либо идеологически.
Автором в популярной форме описываются крупнейшие завоевания геологической мысли: попытки естествоиспытателей познать геологическую историю нашей планеты, сопоставить между собой события, происходившие многие миллионы лет тому назад в разных районах земного шара; доказать, что океаническое дно и континентальная суша в геологическом отношении – «две большие разницы». Рассказано также, куда и почему перемещается океаническое дно, каким на основе данных геологии представляется будущее развитие Земли.Книга будет полезна и любознательным школьникам, и серьезным студентам естественнонаучных факультетов университетов, и преподавателям, не утратившим вкус к чтению специальной литературы, да и дипломированным геологам, которым также не вредно познакомиться с историей своей науки.
Каждая творческая личность, жившая при советской власти, испытала на себе зловещий смысл пресловутого принципа социализма (выраженного, правда, другими словами): от каждого – по таланту, каждому – по судьбе. Автор для иллюстрации этой мысли по вполне понятным причинам выбрал судьбы, что называется, «самых – самых» советских поэтов и прозаиков. К тому же у каждого из них судьба оказалась изломанной с садистской причудливостью.Кратко, но в то же время и достаточно полно рисуются трагические судьбы С. Есенина, В.
В этой работе мы познакомим читателя с рядом поучительных приемов разведки в прошлом, особенно с современными приемами иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры.Об автореЛеонид Михайлович Заковский (настоящее имя Генрих Эрнестович Штубис, латыш. Henriks Štubis, 1894 — 29 августа 1938) — деятель советских органов госбезопасности, комиссар государственной безопасности 1 ранга.В марте 1938 года был снят с поста начальника Московского управления НКВД и назначен начальником треста Камлесосплав.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как в конце XX века мог рухнуть великий Советский Союз, до сих пор, спустя полтора десятка лет, не укладывается в головах ни ярых русофобов, ни патриотов. Но предчувствия, что стране грозит катастрофа, появились еще в 60–70-е годы. Уже тогда разгорались нешуточные баталии прежде всего в литературной среде – между многочисленными либералами, в основном евреями, и горсткой государственников. На гребне той борьбы были наши замечательные писатели, художники, ученые, артисты. Многих из них уже нет, но и сейчас в строю Михаил Лобанов, Юрий Бондарев, Михаил Алексеев, Василий Белов, Валентин Распутин, Сергей Семанов… В этом ряду поэт и публицист Станислав Куняев.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.