Нет голода неистовей - [114]

— Мы решили, что у нас не будет детей.

Никс нахмурилась.

— Что ж, обычно я не ошибаюсь в такого рода вещах, когда их вижу, но если вы оба так уверены в своем решении, тогда никогда не позволяй ей есть человеческую пищу, особенно неделями напролет, иначе она залетит быстрее, чем кролик после друидской церемонии плодородия!

— Но я… — тихо начала Эмма. — Я вампир, а они не могут иметь детей.

На этот раз вместе с Никс нахмурилась и Анника.

— Конечно, ты можешь иметь детей, — ответила Никс. — Тебе просто нужно принимать различную пищу.

Лаклейн все еще не выглядел убежденным, и Анника вмешалась:

— Сама подумай — что присуще всем людям, но недоступно существам Ллора? Они едят плоды земли и дают потомство. Эти процессы связаны.

Сердце Эммы забилось чаще. Она вспомнила слова Деместриу о том, что Елена ела вместе с ним незадолго до своей беременности.

— А ликан с… валькирией?

— Могут ли у вас быть маленькие спиногрызы? — хихикнула Никс. — Определенно, да, причем в самом буквальном смысле. Вы, знаете ли, не первая пара с потомством от разных фракций, — с этими словами Никс оглянулась по сторонам, словно разыскивая кого-то, но тут же махнула рукой.

— Вампиры, которые могут гулять на солнце, ликаны, черпающие энергию от молний. Валькирии, получающие наслаждение от бега по ночному лесу, — на лице Никс застыло выражение благоговения. — И они сильные. Только посмотрите на них.

Эмма перевела взгляд с Никс на Аннику.

— Почему ты мне не сказала?

Анника подняла руки, ладонями наружу, отрицательно замотав головой.

— Я даже не представляла, что ты об этом думала, и уж тем более, что считала иначе.

— Это начнется, когда Эмма захочет детей, — пояснила Никс Лаклейну. — Ей придется есть обычную пищу как минимум месяцев девять.

Эмма чмокнула губами и скривилась, не чувствуя радости при мысли о жевании пищи.

— Не радуйтесь раньше времени. Я не желаю ее делить.

— Отлично. До того времени… — Никс сделала паузу и распутно ухмыльнулась, — у вас медовый месяц!

Эмма и Лаклейн сели, ошарашенные.

Никс энергично замахала рукой.

— Обо всем об этом вам стало бы известно по время трехчасовой добрачной консультации, которую вам двоим теперь придется прослушать.

***

В выходные, сразу после маленькой скорой церемонии Эммы и Лаклейна, и шумной, вычурной вечеринки после, члены ковена устроились в зале. Развалившись на всей мебели, они впились в экран телевизора.

Лаклейн и Эмма сидели вместе со всеми, но ликан был просто не в состоянии сосредоточиться на фильме, так как Эмма медленно вырисовывала пальчиком круги на его ладони. Он пригласил на праздник только Боу и Гаррета, но увидеть маленькую королеву, которая прикончила Деместриу, возжелали все в клане, и завалились следом. Но ликаны любили пошуметь, выпить и побуянить, так что валькирии были просто в ярости. Они — ничего — не пили, болезненно реагируя на происходящее. Сверхъестественное против естественного, сдобренного ликером.

Люсия отправилась — как назвали это валькирии — в «пеший тур» или, как точнее выразился Гаррет — «сбежала», и когда тот отправился следом за ней, Лаклейн все понял.

Боу так же отнесся благосклонно, но после того, как той ночью рассеянно поздравил Лаклейна, целый час провел в углу, совещаясь с Никс. После чего ходил весь загадочный и поглощенный мыслями, и, наконец, рано утром исчез.

***

Бросая взгляды, которые любого заставляли бы его невзлюбить, Рос смело вошел в комнату вместе со смеющейся Мист. Но весь ковен, казалось, относился к нему с таким же безразличием, какое выказывали и Лаклейну. Заметив его, они пожали плечами, словно его присутствие было привычным делом. Все, за исключением Анники. Заметив Роса, она слегка поникла и пробормотала почти про себя:

— Фьюри меня прикончит…

Лаклейн беспокойно заерзал на своем месте. Он уже чувствовал себя достаточно окрепшим, а значит, они уже завтра могли покинуть это место. Физически он уже был готов возобновить отношения со своей женой, но не хотел делать это под этой крышей.

Он встал и подал Эмме руку. Робко улыбнувшись, она положила свою ладонь в его. Направившись в сторону выхода, они на какое-то мгновение закрыли собой экран, и едва смогли уклониться от полетевшего в них града попкорна.

Лаклейн не знал, куда ведет ее, возможно, куда-то, где бы их укрыл ночной туман. Он просто знал, что хотел ее, нуждался в ней… прямо сейчас. Эмма была слишком дорога ему и слишком добра, чтобы быть настоящей. Когда он был глубоко в ней, держал ее в своих крепких объятиях, чувство, что он может ее потерять — почти исчезало.

Они успели дойти лишь до пустого зала, когда Лаклейн прижал ее к стене, схватил рукой за затылок, и еще раз потребовал:

— Ты останешься со мной?

— Навсегда, — ее бедра выгнулись ему навстречу. — Ты любишь меня?

— Буду любить всегда, Эммалин, — выдавил он у самых ее губ. — Люблю тебя, так сильно, что схожу с ума.

Она тихо застонала, и Лаклейн приподнял ее, чтобы она обхватила его талию ногами. Он знал, что не может взять ее прямо здесь, но все доводы «против» становились все туманнее с каждым ее вздохом у его уха.

— Как бы я хотела оказаться сейчас дома, — прошептала она, — в нашей постели.