Нет дороги назад - [86]

Российская Империя Лисий Нос, недалеко от Санкт-Петербурга Ночь на 31 мая 2017 года

Лисий нос. Место по-своему очень примечательное.

С тех пор, как Его Величество, Император Николай Второй запретил использовать Петропавловскую крепость в качестве места для казней – Лисий Нос остался единственным местом, где производились экзекуции жителей столицы. Изначально предназначенное для казней "низкого люда" – аристократов казнили в крепости – со временем, это место стало весьма престижным. Был даже роман "Лисий нос" и стихи, кажется… Рейсснер,[73] которая чуть сюда не попала. Последние казни – были проведены здесь в конце пятидесятых, после чего практика приведения приговоров в исполнение здесь – вообще прекратилась. Сейчас – государства убивали тайно, словно стыдясь…

Места этого – очень боятся, несмотря на то, что оно недалеко от Санкт-Петербурга и при прочем раскладе – здесь были бы неплохие дачи. Говорят, что сюда – являются тени повешенных в двадцатые, в ходе беспощадной и страшной войны с коммунистической заразой… но я не верю в это. Если человек мертв – он мертв. Вот и все.

Граф Алан Сноудон очнулся от того, что он лежал на земле, в неудобной позе и все тело ломило. Было светло… до боли светло, и болела грудь. Он закашлялся – и почувствовал соленое в горле… кровь.

Но он все еще был жив.

Свет – белесый свет ксеноновых фонарей – светил так, что было больно глазам, и он на секунду подумал, что попал в аварию или его просто сбила машина. Он пошевелился… и свет вдруг погас… но все равно было светло… ночи не было. Белые ночи – он впервые был в это время в Санкт-Петербурге, в имперской столице России – и впервые видел такое. Ни света, ни темноты… что-то среднее… но все равно, можно видеть… если бы так глаза не болели.

А они болят.

– Поднимайтесь, граф… Вас ждут великие дела…

Этот голос он знал. Это был голос его врага… того, кого он не убил в Бухаре, и кто не убил его на Сицилии. Третий раз – решится, кто и кого…

Он не знал, почему он жив сам. И он не знал, почему жив его враг. Рука – еще помнила отдачу Кольта, легкого, и в то же время мощного пистолета.

– Руку.

Граф протянул руку – и чья-то сильная рука потянула его с земли и поставила на ноги.

– Вот… так.

Обожженными ярким светом глазами, граф увидел князя Воронцова. Одного. У него был револьвер крупного калибра в руке, за его спиной была машина. Одна из последних моделей БМВ, высокая, с хромированным оскалом радиатора. Граф не видел, какая именно.

Князь сделал еще несколько шагов назад и оперся о капот машины, будто давая отдохновение своим ногам. Откинул барабан револьвера, и начал один за другим менять патроны. Револьвер был странным, с большим и длинным барабаном.

– Какого черта происходит? – немного продышавшись, спросил Сноудон. Дышать было чертовски больно, при каждом вздохе он чувствовал боль.

– Происходит то, что мы оба живы. Пока.

Князь Воронцов ковбойским движением – кистью руки – вернул барабан на место.

– Смит Вессон – прокомментировал он – модель Губернатор, четыреста десятый калибр. Но можно стрелять и сорок пятым. Прикупил для дела. Отличная модель для охоты и для самообороны, благо к нему есть резиновые пули.

Резиновые пули.

– Я тоже… попал.

– А как же… – князь сдвинул полу пиджака – один раз все-таки попали. Бронежилет – великое дело… Мои поздравления, мало кому удавалось попасть в меня. Последний раз это произошло… четырнадцать лет назад. Быстро идет время…

Граф усмехнулся, вызвав новый приступ боли…

– Неправильная… у нас дуэль получилась.

– А дуэли не будет – серьезно ответил князь – вы не тот, с кем стоит дуэлировать. Ваша страна никогда не знала честной игры – хотя вы кичитесь тем, что придумали это. Fairy play. Вы проиграли честную игру, сударь, ваша армия разбита, ваш флот на дне. Вы – маленький островок в океане, на котором живут люди, вообразившие себя хозяевами мира и отцами современной цивилизации. В то время вы – не более чем ублюдки, которые наносят вред всегда, когда представится такая возможность. Знаете, где мы сейчас?

– ???

– Лисий нос. Место для экзекуций. Не так уж и давно – если судить историческими мерками – здесь вешали коммунистов. Коммунистов, которых именно вы, господа, бросили в атаку на нашу страну. Вы разбрасывали их подобно чумным блохам в надежде, что Россия рухнет. Но не вышло. И сейчас – не выйдет…

Граф остался стоять на месте.

– В ваших устах… это звучит особенно убедительно… констебль Александр Кросс.[74]

– А знаете, я не стыжусь этого. По двум причинам. Первая – я мстил, мстил за тех, кто погиб в Бейруте. Когда ко мне подошли и предложили… я сначала ответил – нет, это не для меня. Но потом я подумал – а как же те, кто погиб?[75] Кого убили, кто не сможет отомстить сам за себя. А как быть женщинам, которым вспороли животы за то, что они носили в них младенцев не от мусульман? А как же быть детям – которым отрубали руки за то, что они ходили в школу, а не в медресе – знаете, граф, я и это видел своими собственными глазами?[76]

Знаете, в чем разница между нами, милейший граф Сноудон? В моральном релятивизме. Я никогда не подам руку бородатому, фанатичному ублюдку – пусть он мне даже на Коране поклянется, что сей секунд пойдет и взорвет Хэрродс.