Нет дороги назад - [18]

И тут – когда поселок был уже не виден – моджахеды внезапно заговорили между собой, явно встревожившись чем-то. Промелькнуло известное мне пуштунское слово "мачайс" – пчелы.

Прислушавшись, я услышал негромкий ровный гул мотора где-то в небесной выси, отражающийся от стенок ущелья. Первый раз – я слышал это при таких обстоятельствах. Небо очистилось – и ударные беспилотники тут же вылетели на охоту. Террористы звали их пуштунским словом "мачайс" – пчелы.

Заметил – нет?

– Идите дальше… – сказал я, следя за голосом – они не нанесут удар. Они не видят оружия у вас, не имеют права…

Шедший позади меня моджахед толкнул меня в спину

– Иди…

Шейх сидел у выхода из пещеры, на небольшом коврике, красочно разукрашенном, таком, какой кладут на спину верблюдов. Он сильно постарел по сравнению с теми немногочисленными снимками, которые у нас были и на основании которых велся его розыск. Борода и волосы – белые как снег, редкие, тонкие, на голове – вместе традиционного паколя или чалмы – черная спецназовская шапочка, раскатывающаяся в маску, удобная и теплая, как у рядового бойца. Я знал, что, по крайней мере, один раз – по нему стрелял снайпер, но ему удалось выжить. Как – я не знаю. Возможно, просто неправильное опознание…

С первого взгляда я понял, что шейх болен и болен сильно. Пергаментная, нездоровая, желтая кожа, как бумага. Это от почек. Посадил почки от долгих ночевок на холодной земле, тут даже туристический коврик не спасет, и костер разжечь нельзя – беспилотник тут же увидит тепло. И теперь моча поступает в кровь, отравляя организм – это называется нефрит. Два три года максимум, после чего миллион никому платить не придется. Аллах заберет его. Для меня это плохо, возможно, что шейх и в самом деле решил разменять свою жизнь на мою.

Рядом с ним – боевики из его личного джамаата. С первого взгляда видно – на каждом море крови. Удивительно, но многие из наиболее опасных террористов и экстремистов – бывшие королевские слуги. Экстремисты убили короля, а его слуги – перешли на сторону экстремистов и начали вершить террор. Уже одно это показывает – насколько больно афганское общество. Автоматы, пулеметы, ракетные установки РПГ-7, я заметил, что часть из них – с приваренным сзади дополнительным козырьком, чтобы стрелять под острыми углами – по вертолетам. У всех у них – большие, бесформенные накидки, как мексиканские пончо, закутывающие человека полностью, с рюкзаком и с оружием. Опытные гады. В основном – наблюдение у нас ведется с воздуха, а по правилам – нельзя открывать огонь, пока не увидел оружие у противника. А как его увидишь, если оно под такой вот попоной.

Каждый из них смотрит на меня так, как будто я причина всех их бед, прошлых, нынешних и грядущих. Каждый – готов броситься на меня и растерзать, повинуясь единственному кивку шейха. То, что я безоружен и пришел с миром их не остановит – они озверели от крови и не знают благородства.

– Ас саламу алейкум – сказал я – мир вам.

Шейх смотрел на меня пожелтевшими от болезни, рысьими глазами.

– Ва алейкум ас салам – сказал, наконец, он – мир и тебе.

Я тайком – выдохнул. Если начал говорить – уже лучше.

– Оставьте нас – приказал шейх

Моджахеды неохотно повиновались – пошли вглубь пещеры. Как минимум один – будет целиться в меня из темноты, уверен…

– Ты – Воронцов – сказал шейх, пристально смотря на меня. Убийца мусульман…

– Я убивал бандитов – возразил я

– Ты убивал мусульман – сказал шейх – и рано или поздно, Аллах призовет к ответу и тебя. Но именно потому – я и доверяю тебе. Как никому.

Шейх закашлялся, кашлял нехорошо – скорее всего, еще и бронхит. Надо бы антибиотиками, антибиотики у них наверняка есть, но пещерная жизнь – не для старого человека. Возможно, он болен настолько, что умрет уже в этом году

– Я мог бы приказать убить тебя – сказал шейх, откашлявшись и сплюнув на снег мокроту – но я не стану этого делать. Ты поможешь мне…

Я впился глазами в комок слизи. Он был подозрительно темного цвета – возможно, внутреннее кровотечение

– Думаешь, когда я умру? – спросил шейх

– Всем нам – отмерено Аллахом.

– Аллахом? Что ты знаешь про Аллаха?

– У нас, русских, есть судьба. Мы верим в нее. А еще мы верим в Ису, пророка, предшествовавшего Мухаммеду.

– Ты ничего не знаешь про ислам, и про веру, русский. Но так даже лучше. Так, я смогу отомстить им.

– Кому – им, шейх?

Вместо ответа – шейх достал из-за пазухи какой-то засаленный пакетик.

– Приблизься. Возьми.

Я сделал, как было сказано.

– Это то, что мне подсыпали в еду. Таким, каким ты меня видишь, я стал только недавно, еще три месяца назад я был здоров. Теперь… хвала Аллаху, я еще достаточно жить, чтобы отомстить этим шайтанам…

В пакетике что-то было. Я не осмелился это пробовать и даже нюхать. Одному шайтану известно, что это.

– Кто это сделал?

– Человек, который пришел с той стороны.

– Из Деобанда?

Шейх снова закашлялся.

– Нет, из Хаккании. Вера – не всегда сила, русский, иногда это и слабость. Когда к нам приходит человек и говорит, что он вышел на пути Аллаха – кому придет в голову проверять искренность его слов?

– Я могу поговорить с этим человеком?