Несущая свет. Том 2 - [36]

Ауриана скрыла эти мучительные мысли от Деция, потому что не хотела терять с ним дружбы и близких товарищеских отношений, нанося ему оскорбление. Она взяла его руку и положила себе на грудь. Молчание тяготило ее, обуревавшие ее мысли и ощущения рвались наружу, ей хотелось выразить их, объяснить Децию хотя бы часть того, что она чувствует.

— Знаешь, я ждала от этого одновременно большего и меньшего.

— Ты умеешь заставить человека почувствовать себя королем! — добродушно отозвался он. — А что же было то «большее», чего ты ждала?

— Я ожидала, что… унесусь в те края, где обитают боги, что почувствую себя нимфой. Ты понимаешь, о чем я говорю: так описывают это состояние люди. Возможно, я действительно была на полпути в край богов. Но тут же я невольно опомнилась, и ты тоже опомнился… Жесткая земля, на которой я лежу, так и осталась жесткой землей, и муравьи, которые меня кусают, тоже странным образом никуда не исчезли. Любовь, конечно, приятная вещь, но все же ее приятность люди сильно преувеличивают.

К изумлению Аурианы, Деций начал хохотать, как безумный.

— Вот они, философские суждения варвара об Эросе! Возможно, в скором будущем тебе это начнет нравиться намного больше. Молодым девушкам обычно сначала это не очень нравится, они постепенно входят во вкус…

— По всей видимости, в себе ты совершенно не сомневаешься! Ты уверен, что сам ты отлично справился с этим делом! — произнесла она, стараясь уколоть его.

— Во всяком случае лучше, чем кто-либо другой, будь он на моем месте.

* * *

На следующий день они отправились на восток — туда, где начинались смешанные леса из дуба, ели и бука, расположенные чуть южнее самых дальних полей Ателинды. Здесь Деций построил навес из переплетенных ивовых прутьев, который спасал от дождя. Это место было расположено вдали от людных троп, и в то же время в относительной близости от них находились два огромных поля, засеянных рожью и пшеницей. Их обрабатывали женщины Ромильды. То, что Ауриана находилась здесь неподалеку, не могло долго оставаться в тайне: рабы-земледельцы частенько видели Беринхарда, пасущегося на общественном пастбище, а также дым от костра в лесу. Однако присутствие здесь же Деция необходимо было тщательно скрывать, потому что Зигвульф без сомнения считал, что раб-римлянин заманил его в ловушку около крепости. Поэтому два изгоя решили, что только Ауриана будет подавать признаки жизни здесь в отдаленной местности, Деций же, если возникнет необходимость, должен ускакать на своем вороном мерине в глубь необитаемых земель.

Ауриана каждый день ходила к Расколотому Молнией Дубу, чтобы вознести там свои молитвы богу Водану — распевая перед священным, отмеченным небесным огнем деревом свои заклинания, она молила позволить ей свершить месть над заклятым врагом ее рода. В эти дни ее поддерживала только жгучая жажда мести, не давая погрузиться в море мрака и скорби. Неужели ее душа вместе с другими проклятыми душами навсегда будет заточена в этом изуродованном могучем дереве? Ауриана горячо надеялась, что ее мать уже узнала о роли Одберта в гибели Бальдемара — потому что сама возможность мести и искупления придавала Ауриане жизненные силы.

Как-то Ауриана заметила, что рабы из усадьбы Ателинды наблюдают за ее ежедневными ритуалами у Дуба. Однажды она даже узнала издалека Мудрин по ее красному, плохо сидящему на женщине платью.

Ауриана не оставляла надежды получить в свои руки меч Бальдемара, потому что только он мог обеспечить ей успех в поисках Одберта и совершении священной мести — так как она считала, что сам клинок боевого меча ее предков жаждет крови врага. Но Ауриана не смела приближаться к усадьбе Бальдемара. Она спрашивала себя, знает ли Ателинда о последней воле Бальдемара, желавшего, чтобы его дочь — и никто другой — владела этим мечом. И надеялась в душе, что мать знает об этом, потому что у Бальдемара не было секретов от жены, и уж наверняка он посвятил ее в дело такой огромной важности. Как же поступит мать? Станет ли она препятствовать Ауриане? Нет, этого девушка не могла себе представить — даже прокляв дочь, Ателинда вынуждена будет считаться с последней волей Бальдемара.

Ауриана и Деций жили тем, что могли поймать в протекающем рядом с полями ручье. Когда Деций возвращался в эти края, он по дороге набрел на покинутую усадьбу и разжился там многими необходимыми в хозяйстве вещами — такими, например, как рыболовная сеть, крючки и лески из жил. Кроме того они охотились на фазанов, белок и диких кроликов. В трудную минуту их выручало Правило Трех: Ауриана объяснила Децию, что в соответствии со священным законом «три взятые вещи — не кража», поэтому каждый путник может сорвать три плода с дерева в любом хозяйском саду или поймать три рыбы в частном пруду какой-нибудь усадьбы. Труснельда рассказала как-то Ауриане, когда та была еще девочкой, что этот обычай был установлен и соблюдался племенем в память тех далеких лет, когда на земле царил безмятежный мир, и люди свободно странствовали по свету, а миром правила одна Фрия. Водан был тогда ее послушным сыном, люди не знали войны и всеми плодами земли владели сообща. Однако Правило Трех не распространялось, предупредила Ауриана Деция, на домашних животных, которые требовали ежедневного ухода и корма. Увести их со двора или пастбища считалось кражей.