Нестрашный мир - [22]

Троллёнка играю я. На мне чёрный мусорный пакет, предмет шуток Марианны, волосы взлохмачены, лицо измазано углём.

Спектакль идёт под музыку Грига. Света попросила у директора лагеря синтезатор, но он звучит так тихо, что в зрительном зале его почти не слышно. Зато нам слышно хорошо. Музыка Грига у меня теперь всегда будет ассоциироваться с нашим спектаклем.

Муж Марты не понимает, зачем его жене понадобилось возиться с троллем. Он считает, что она не хочет вернуть своего родного ребёнка. Он даже пытается сбросить троллёнка в пропасть, чтобы потом выдать это за несчастный случай, но Марта в последнюю минуту подхватывает подменыша.

Троллёнок растёт и с каждым днём становится всё невыносимей. В конце концов он поджигает дом Марты и её мужа и сам чуть не сгорает в огне, но приёмная мать бросается в горящий дом и спасает троллёнка. Муж не выдерживает и уходит от жены: «Тебя я покидаю неохотно, но с троллем жить больше не могу».

И только тогда, когда Марта жертвует ради троллёнка тем, что для неё дороже жизни – любовью мужа, – тролли теряют власть над её родным сыном и возвращают его домой.

Обе истории – о любви, о понимании, о другом мире. История про пирамидку о том, как войти к ребёнку в другой мир, а «Подменыш» о том, как вернуть ребёнка из другого мира.

Плата и в том и в другом случае очень высока. Проникнуть в другое измерение, чтобы быть со своим ребёнком, как это сделали родители из рассказа Брэдбери, недостаточно. Я думаю, родители выбрали сказку про подменыша потому, что в ней есть надежда на возвращение ребёнка в мир людей.

Проникновение в другое измерение требует от родителей огромных усилий. Наконец мучительный путь пройден: они пришли к своему ребёнку и научились говорить на его языке. Но это ещё не всё. Нужно вернуться в обычную жизнь и привести с собой ребёнка.

Зачем? Очень трудно объяснить. Мне кажется, человек создан для двух миров, верхнего и нижнего, внутреннего и внешнего. И как бы аутичному ребёнку ни было хорошо в своём мире, он всё равно чувствует потребность в общении с людьми и страдает от того, что у него это общение не выходит. Родителям нужно стать проводниками, переводчиками, связующим звеном между двумя мирами.

* * *

Дорогой Лёва!

Лодочные сараи стоят у самой воды длинным рядом. Промежутки между ними заросли малиной, которую рвут дети по дороге на пляж. Как-то я заглянула через щель внутрь, но ничего не увидела, кроме лодочных цепей. На крышах сараев сидят чайки, сидела и я там как-то раз, пока грузили байдарки. Там пахнет солью, дымом и рыбой, одним словом – копчением.

Мне в город дали пару копчёных рыбин, одну я съела, не выдержав, по дороге домой. Как смотрели на меня прохожие, когда я ела её прямо так, руками, поставив сумку на парапет набережной! Мои руки тоже стали пахнуть солью, к ним пристали рыбные чешуйки, тогда я вспомнила Рыбацкий Стан. Мы туда плавали, он стоит на каменном мысу: хижина, коптильня, сарай для лодок.

Как рассказывал Женя, Стан ставили двое друзей, Андрюха Орел и Ваня Медведь, потом они поссорились, Ваня построил дом на другой стороне мыса, а Андрей остался на этой.

– Андрюха здесь всегда живёт, он и баба его. Она гуляет по полгода, потом он её бьёт, и они дальше живут.

Мы вошли в дом: у стен две широкие лежанки, одна покрыта тулупом. Маленькое окошко, полутьма. Дверь и стены обиты войлоком на случай морозов, на стенах висят сети, разные хитрые крючки и другие приспособления, полка для посуды. На плите стоит закопчённый чайник, и, конечно, пахнет рыбой.

Женя поставил на стол пакет с тушёнкой («я все равно Андрюхе должен»). Мы немного посидели на лежанках и вышли. Обратной дорогой Женя рассказывал:

– Знаешь, Андрюха вообще-то из Питера, он городской. Про сто однажды наступает предел, и ты понимаешь, что человеку много-то не надо. Тут отношения очень чистые. Чего запутывать? Природа… Вот однажды и мне всё надоест, перееду к Андрею, буду помогать ему сети ставить.

* * *

Дорогой Лёва!

Это будет последнее письмо в этой книге. Во-первых, скоро наступит пятнадцатое число, а я должна закончить всё за один день. Во-вторых, и так достаточно путаницы. Она оттого, что я ничего не понимаю. Но знаешь, это даже приятно. За последние три года – с тех пор, как я начала работать, – моим любимым выражением стало «я не знаю». Поэтому не огорчайся, если тоже ничего не понял. Как говорят нам на практике в школе, «вы же учитесь!»

Эти дети притягивают. Их мир завораживает, хотя никто не может его понять. Нужно как-то проникнуть в этот мир и расширить его изнутри. Но никто не знает, как.

«Умственно отсталый», «глубоко умственно отсталый», «тяжёлый аутист»…

Но ведь мы не знаем и не можем представить, что делается в голове у Егора, Уны, у остальных.

Кажется мне, они за такой рекой, где эти определения несостоятельны и не нужны.

Их мир скрыт, но свет в наш мир проникает.

Не буду говорить о смысле, потому что всё равно ничего не знаю и не могу сказать.

Но мне хорошо с ними.

Я с ними чувствую такую глубину жизни, какая мне и не снилась.

Я хочу, чтобы они продолжали учить меня.

С любовью,

Маша

В городе N

«Если человеку дан один день, он должен его прожить.