Несравненное право - [272]
Шандер Гардани вздохнул и велел своим людям двигаться дальше. Оставаться среди пламенеющих от малиновых цветов развалин никому не хотелось, так что воины, с трудом скрывая облегчение, заворачивали коней. Шандер на всякий случай проехался в оба конца по тому, что некогда было главной улицей, встретил еще нескольких кошек, ошалело на него уставившихся, а затем юркнувших в развалины. Граф постарался убедить себя, что Лупе скорее всего вернулась в Гелань на Лисью улицу, где он ее и обнаружит. Шандер вздохнул и, сорвав с ближайшего куста кисточку темных кислых ягод, тронул поводья.
Говорить и даже думать не хотелось. Он молча ехал позади молодого воина с орифламмой, хотя смотреть на эту самую орифламму было некому. Тени становились длиннее, приближался вечер… Внезапно мышастый иноходец Шандера вскинулся на дыбы, звонко заржал и, сделав неожиданный прыжок в сторону, вырвался из шеренги и бросился в лес. Гардани был прекрасным наездником, но все произошло слишком неожиданно, и ко всему поводья арцийской работы не выдержали и лопнули. В таком положении всаднику остается лишь следить, чтобы низкие ветки, протянувшиеся поперек тропы, не выбили его из седла, и надеяться на то, что обезумевшая лошадь рано или поздно остановится.
Конь, видимо, несся по кабаньей тропе, вскоре глухой стук копыт сменился чавканьем, местность явно понижалась, затем лес расступился, и перед Шандером раскинулась бугристая ярко-зеленая равнина — знаменитые Кабаньи топи. Конь сломя голову мчался прямо в самую их сердцевину, и Шандер понял, что назад дороги не будет. Стоило пережить плен, Адену и Кантиску, чтобы найти дурацкую, случайную смерть в болоте… Только вот серый несся по бездонным топям, как по лучшему лугу, стелилась под копытами ядовито-зеленая болотная трава, сверкали брызги да взлетали с треском разъевшиеся летние утки. Наконец сумасшедший бег замедлился, и графу удалось ухватить обрывки поводьев. Впереди темнели кусты, указывающие то ли край трясины, то ли относительно сухой островок, и Шани послал лошадь туда. Та, тяжело поводя взмыленными боками, повиновалась. Стена сплетенных ветвей расступилась и вновь сомкнулась, и они въехали на небольшую поляну, посреди которой возвышался серо-лиловый валун, на котором сидела худенькая женщина в ярко-зеленой тунике. Шандеру показалось, что он сходит с ума, а она повернула к нему обрамленное пепельными волосами личико, украшенное огромными глазами, когда-то напоминавшими по цвету камень-листвечник, но сейчас более похожими на весеннюю листву, просвеченную солнцем.
— Лупе! — Шандер бросился вперед, но она быстро отступила за камень.
— Прости, что позвала тебя таким образом. Я не хочу, чтоб меня видели твои друзья…
— Но… Позвала? Ничего не понимаю? Как, ты в лесу?! Одна? — граф сделал шаг вперед, и женщина, останавливая его, протянула вперед узкие ладони.
— Шандер! Остановись и выслушай.
— «Слово дамы — закон для нобиля!» — ничего лучшего, чем эта цитата из Кодекса Розы, в голову не пришло…
— «А для дамы закон — честь!» — бездумно ответила Лупе и опустила голову. — Я не знала, что ты жив…
— Я сам себя почти похоронил, — Шандер больше не пытался подходить, пораженный ее отрешенным тоном.
— Как ты спасся?
— Меня сначала спасли Рамиэрль и один гоблин, а потом — Герика.
— Да, про нее я все знаю, — серьезно кивнула маленькая колдунья, — она и есть Королева Осени… И Эстель Оскора. Я гадала в прошлом году… То, что уже случилось, теперь понятно, но, к несчастью, понимание пришло слишком поздно…
— Лупе, но, может, продолжим этот разговор в другом месте?
— В другом не получится. Я теперь живу здесь.
— Здесь?! — у него не было слов. — Но здесь только утки да кабаны, как же ты…
— Они ничем не хуже большинства людей…
— Я готов согласиться, что лучше многих, — разговор начинал его тревожить все сильнее, на смену первой радости пришло предчувствие беды, — но это не место для женщины… Ты уже не единожды пыталась бежать от себя, разве это помогло?
