Неспящий - [43]

С нижнего этажа послышался хриплый крик и сбивчивый топот. Значит, оставались считанные секунды до того, как Аббе поднимется сюда. Тори слышал стук своего сердца и буквально чувствовал, как чёрный камень прожигает карман его плаща. Он не ощущал боли, но чувствовал эту жгучую одержимость, которой она заполняет его. Тори сделал несколько быстрых шагов к девушке и, отведя руку назад, сделал одно увернное и чёткое движение. Меч вошёл в грудную клетку довольно мягко. Тори не смотрел ей в глаза. Он не видел ни бравого принятия, ни мудрого согласия, ни испуганного сопротивления. Он не видел и не хотел видеть ничего из того, что являлось ему во взглядах его жертв. Она была одной из них, она была такой же. Она не заслуживала этого ровно настолько же, насколько не заслуживали все они. Но Тори видел её совсем другой. И это происходило здесь и сейчас. Девушка вздрагивала и плакала от нестерпимой боли, цепляясь руками за рубаху Виатора и отчаянно хватая ртом воздух. Может, когда-нибудь это станет лишь страницей истории, частью великого события, избавившего эти земли от проклятия, терзавшего их многие годы, но сейчас это было всего лишь убийство. И Виатор чувствовал себя так, как будто только что убил двоих. Сквозь пелену затуманенного сознания он вдруг поймал в себе одно до смешного простое физиологическое ощущение. Щекам было горячо. Это был не жар одержимости, не испарина, не кровь врага, но простые человеческие слёзы, которых он не помнил за собой с детства. Тори встряхнул головой, развернулся и быстро направился к выходу. На довольно просторной лестничной площадке стояла Спек, вышедшая на шум. На первом этаже застыл испуганный тратирщик. По лестнице, миновав последнюю ступеньку, взлетел Аббе и бросился в сторону комнаты, слегка пошатываясь. Тори отбросил меч и схватил друга за плечи, не давая ему пройти дальше. Лицо Аббе было измазанно кровью, почти полностью скрывающей когда-то прекрасные правильные черты. Он делал слабые попытки двинуться вперёд, но Тори прекрасно знал, что он прошёл бы, если бы хотел.

— Она… умирает… там… — прохрипел он. Тори настойчиво удерживал друга на одном месте, смотря куда-то в пустоту, — она умирает там… из-за тебя! Всё из-за тебя! — советник замахнулся и неожиданно вонзил меч под рёбра Тори. Он почувствовал, как ледяное лезвие пронзает его насквозь, заставляя всё тело содрогнуться. Голова закружилась, и он ощутил тошноту и уже знакомый металлический привкус. Аббе молча вытащил клинок и торопливо пронзил друга ещё раз, обагрив подгнивший дощатый пол тёмной вязкой кровью.

— Хватит, — послышался совсем рядом высокий уверенный голос, и Аббе ощутил, как на его предплечье уверенно сжавшись легла жгуче тёплая ладонь, — прекрати. Он умрёт.

Спек стояла рядом с ними, держа Аббе за руку. На несколько секунд в воздухе повисла гробовая тишина. Наконец, будто очнувшись от ступора, Аббе резким движением вытащил меч из Виатора и сделал шаг назад. Тори машинально прикрыл рану рукой и пошатнулся, едва не упав. Спек быстро подхватила его под плечо, едва не согнувшись под высоким тяжёлым телом. Всё перед глазами Тори плыло и превращалось в нечёткие яркие пятна, от бешеного танца которых в глазах рябило ещё сильнее, и оставаться в сознании было труднее. Он зажмурился и попытался сделать шаг, но ноги подкашивались, абсолютно не слушаясь. Вот оно — искупление, — подумал Тори, постепенно теряя связь с реальностью. Жаль, что его недостаточно…

***

Виатор открыл глаза в совершенно пустой комнате. Вокруг было темно, и ему потребовалось довольно много времени, чтобы понять, где он находится, и что происходит. Наконец, его накрыло осознанием, и воспоминания ударили в голову неудержимым потоком. Он так и не запомнил её лица…

Тори долго стоял у окна. Живот ещё ныл лёгкой притупленной болью, но раны затянулись, оставив лишь незаметные шрамы после себя. Он зажёг свечу и коснулся ладонью закопчённого стекла маленького подвального окошка, расположенного на уровне его глаз. Наверное, так и становятся мужчинами. Дело не в росте, не в боевой подготовке, не в том, кем ты стал за определённое время. Но наступает момент, когда ты должен принять решение. И никто другой не может его за тебя принять. Никто не освободит тебя от ответственности за то, что сейчас весь мир зависит от тебя одного. И это касается не только великих подвигов, влияющих на судьбу королевств. Даже когда ты совершаешь поступок, который изменит маленький мир вокруг тебя, ты становишься вершителем судеб. Так себе ощущения… — усмехнулся про себя Виатор.

Над горизонтом зажглась яркая жёлтая звезда. Впереди оставалась одна резервация. Скоро всё должно было разрешиться. Сейчас Тори казалось, что он пережил самое страшное. Он сразился со своей белой волчицей. Он стал сильнее.

«Что-то в моей жизни явно не заладилось, если то, что делает меня сильнее, так часто меня убивает.»

Он улыбнулся. Здесь эту шутку, наверное, не понял бы никто. По крайней мере, он не слышал в Сомниуме ни одной поговорки, которые так часто использовали у него дома. В последние дни он всё реже вспоминал о Флюмене и о всех тех, кто остался там. Даже лица родителей теперь казались лишь смутными образами на задворках сознания. Тори действительно скучал по ним и по своему дому, но сейчас он вдруг осознал, как сильно он привык жить в этом чужом мире. И, наверное, ему было бы тяжело попрощаться со всем этим. С людьми, которых он узнал здесь, с долгими дорогами и огромным звёздным небом, так похожим на то, что он видел дома, но всё же совершенно иным. Тори нащупал маленький бугорок под рубахой. Подняв её, он увидел, что аккуратно перевязан. И, конечно же, бинт был завязан узелком с одной петлёй. Только один человек на его памяти завязывал такие узлы. Виатор развернулся и осторожно осветил свечой полутёмную комнату. Как он и ожидал, на полу за кроватью, укутавшись в плащ, спала такая привычная и знакомая Спек. Рядом с ней стояла пара глиняных тарелок, и были разложены разорванные бинты, частично испачканные в крови. Девушка спала беспокойным и чутким сном, что было заметно по её напряжённой позе и периодически жмурящимся векам. От света, направленного в её сторону, она распахнула глаза и вздрогнула.