Неспящий Мадрид - [36]
Наконец он решается. Встает, пересекает улицу, звонит, ему открывают, он поднимается на четвертый этаж, навстречу ему — голос матери, нетерпеливый и обрадованный, гулко звучащий на лестничной клетке:
— Что-то ты не торопишься, Эмилио, два часа тебя ждем.
— Час, мама, час.
— Ты не мог прийти пораньше? Тебя не дождаться. У нас тут ужас ужасный. Не знаю, что случилось у твоего брата с женой, но они как пришли, так и собачатся в кухне. А я тебе обзвонилась. Ты что, отключил телефон?
VII
— Получилось, Филу, ты был прав, все получилось!
— Я тебя обожаю, Селина, обожаю!
— Во-первых, когда я вернулась, то их не нашла. Сперва ударилась в панику.
— Ты меня удивляешь.
— Они оказались на втором этаже, там как бы отдельный кабинет.
— Неслабо.
— Да, высокий класс. Правда, еда не так чтобы очень… Что-то вроде косидо[52]…
— Плевать на меню, Селина, рассказывай!
— Ладно. Сюрприз первый — Грасиэла приберегла для меня место. Я-то думала, что буду в конце стола, в одиночестве. Ничего подобного. Я сидела между Грасиэлой Матой и неким Альберто Поро, знаешь такого?
— Нет. Кто это?
— У него вроде бы художественная галерея на калье Коэльо, недалеко от тебя вообще-то. Умора, на нем повисла жена Сантьяго Кариньены, она старается впарить ему одного парня, бельгийского фотографа, хочет, чтобы он устроил его выставку. Кругом кумовство.
— А про нас, Селина, про нас?
— Да. Сначала Грасиэла поговорила со мной с глазу на глаз. Сразу сказала, что очень хорошо написано, особенно ей понравился стиль, разнообразный, ровный, цветистый. Она очень удивилась, что мы написали это вдвоем. На ее взгляд, стиль единый, она видит одну руку. И она сказала, что лучше будет опубликовать это под одним именем.
— Плевать, там посмотрим. Дальше!
— Дальше. Знаешь, сколько они пьют? Еще в антракте кава шла бутылками. А тут риоха рекой. Умора, да и только: Грасиэла, хорошо поддатая, и другие не лучше. Ну да это нам на руку… Так вот. Мне пришлось ей объяснить, почему мы это сделали, что на французском дело не пошло, на испанскую литературную продукцию больше спроса, а мы хорошо говорим по-испански и решили, что сможем писать на испанском, подумали, что будет забавно прийти во Францию через перевод. Она тоже посмеялась, но сказала, чтобы мы губы не раскатывали, первые романы переводят редко, мол, не надо бежать впереди паровоза.
— Вот-вот. До нее не дошло, что мы не укладываемся в статистику.
— Этого я ей не сказала.
— Ты меня удивляешь. Ну ладно, ей понравилось, а как насчет более конкретных авансов?
— Погоди, сейчас до этого дойду. Напротив нее сидит Миранда.
— Ну да, издатель.
— Он самый. Большой издатель, она говорит. Она не без труда оторвала его от оживленной беседы, которая чуть было не закончилась ссорой, с Берналем, по поводу Вильены. Забавная была, кстати, эта беседа. Короче, оторвала она его, успокоила на раз — они все ее уважают до безумия, — заговорила о нашем романе, обо мне ни слова и даже не представила меня. Я ее слушаю — как бальзам на душу: прекрасный роман, написанный двумя французами, очень оригинальная вещица, дебют, непохожий на другие, с большими надеждами на успех. И потом, авторы молодые, литература у них в крови, и они на этом не остановятся. Вот так! Ну он-то, правда, не особо загорелся. Смотрел все больше в свой стакан, знай себе подливал. А потом она сказала, что автор — я, и представила меня. Селина Делло, Париж, агреже по испанскому языку, и все такое. О тебе речи не было.
— Я тебя прощаю.
— Le informamos de que su saldo está próximo a agostarse[53].
— Алло?
— Да?
— Что такое?
— Черт, это моя карта, деньги кончились.
— Ты в кабине?
— Нет, в туалете. Это моего мобильного карта.
— Ладно, отключись, я тебе перезвоню.
— Нет, нет, позвони попозже, я не хочу слишком надолго уходить из-за стола.
— Постой, нет, я лучше приду, подожду тебя у выхода, вы ведь в «Энтеро»?
— Да.
— Вот и хорошо, когда закончите, встретимся в «Гальо», он круглосуточный и недалеко, я буду там.
— О'кей, kiss[54].
— Постой, постой, а она передала ему рукопись?
— Да! На моих глазах!
VIII
— Просто убила его. Круто, правда?
— Да, это…
— Я понимаю, в каком он был состоянии, но есть слова, которые разят наповал.
— Эти слова точно разят.
— Кроме шуток. В самом деле, для него это катастрофа. Я слышала, как его оскорбляли. Рядом со мной люди вздыхали, как только он появлялся и начинал петь. Разве можно так себя вести? У зрителей есть права, но есть и обязанности. Чувствуй он поддержку, ему было бы легче. А знаете, что глупее всего?
— Нет.
— Дело в том, что я уверена: последуй он моему совету по поводу сапог, все прошло бы лучше. С этими сапогами целая история. Ему дали пару в последнюю минуту, и они оказались малы. Он постеснялся попросить заменить их еще раз. А когда вам обувь жмет, сами понимаете…
— Правда, обувь — это важно.
— Вот именно, я ему тоже говорила. И я же не виновата, что опоздала. Он вообще сначала никого не хотел видеть, а потом, в последнюю минуту, прислал сообщение, просил, чтобы я пришла, непременно. Я была свободна, да, но ведь у меня могли быть какие-нибудь планы, почему нет, и потом, машина, эти наркодельцы, использующие мою машину, ну чем я виновата, разве все предусмотришь, и пришлось идти в полицию, куда мне было деваться, а что допрос так затянулся, это полковник виноват.
В основе романа – один из вечных в литературе сюжетов, сюжет о художнике. В данном случае – художнике, который не в силах породить оригинальное произведение, но гениально копирует картины мастеров (роман содержит множество отсылок к истории бельгийской живописи). В итоге неизбежно встает вопрос о равноправии копии и подлинника, о самой природе оригинальности – и этот вопрос герой мучительно пытается разрешить.
Фрэнклин Шоу попал в автомобильную аварию и очнулся на больничной койке, не в состоянии вспомнить ни пережитую катастрофу, ни людей вокруг себя, ни детали собственной биографии. Но постепенно память возвращается и все, казалось бы, встает на свои места: он работает в семейной юридической компании, вот его жена, братья, коллеги… Но Фрэнка не покидает ощущение: что — то в его жизни пошло не так. Причем еще до происшествия на дороге. Когда память восстанавливается полностью, он оказывается перед выбором — продолжать жить, как живется, или попробовать все изменить.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
«Мех форели» — последний роман известною швейцарского писателя Пауля Низона. Его герой Штольп — бездельник и чудак — только что унаследовал квартиру в Париже, но, вместо того, чтобы радоваться своей удаче, то и дело убегает на улицу, где общается с самыми разными людьми. Мало-помалу он совершенно теряет почву под ногами и проваливается в безумие, чтобы, наконец, исчезнуть в воздухе.
Каждая новая книга Патрика Модиано становится событием в литературе. Модиано остается одним из лучших прозаиков Франции. Его романы, обманчиво похожие, — это целый мир. В небольших объемах, акварельными выразительными средствами, автору удается погрузить читателя в непростую историю XX века. Память — путеводная нить всех книг Модиано. «Воспоминания, подобные плывущим облакам» то и дело переносят героя «Горизонта» из сегодняшнего Парижа в Париж 60-х, где встретились двое молодых людей, неприкаянные дети войны, начинающий писатель Жан и загадочная девушка Маргарет, которая внезапно исчезнет из жизни героя, так и не открыв своей тайны.«Он рассматривал миниатюрный план Парижа на последних страницах своего черного блокнота.
Роман «Пора уводить коней» норвежца Пера Петтерсона (р. 1952) стал литературной сенсацией. Автор был удостоен в 2007 г. самой престижной в мире награды для прозаиков — Международной премии IMРАС — и обошел таких именитых соперников, как Салман Рушди и лауреат Нобелевской премии 2003 г. Джон Кутзее. Особенно критики отмечают язык романа — П. Петтерсон считается одним из лучших норвежских стилистов.Военное время, движение Сопротивления, любовная драма — одна женщина и двое мужчин. История рассказана от лица современного человека, вспоминающего детство и своего отца — одного из этих двух мужчин.
Йозеф Цодерер — итальянский писатель, пишущий на немецком языке. Такое сочетание не вызывает удивления на его родине, в итальянской области Южный Тироль. Роман «Итальяшка» — самое известное произведение автора. Героиня романа Ольга, выросшая в тирольской немецкоязычной деревушке, в юности уехала в город и связала свою жизнь с итальянцем. Внезапная смерть отца возвращает ее в родные места. Три похоронных дня, проведенных в горной деревне, дают ей остро почувствовать, что в глазах бывших односельчан она — «итальяшка», пария, вечный изгой…