Несовершенная публичная сфера. История режимов публичности в России - [86]

.

Однако ключевым вопросом для изучения социалистической публичной сферы должен быть вовсе не вопрос о советской субъектности с вытекающей отсюда дискуссией об отношениях между властью и обществом. Специфика публичной сферы в СССР, по нашему мнению, заключалась вовсе не в монополии «учредителя», а в плановом характере экономики, внутри которой эта публичная сфера развертывалась и функционировала. Описать функционирование публичной сферы в СССР как «извращенный» вариант буржуазной публичной сферы нельзя, потому что как раз буржуазной эта сфера не являлась. Эти вопросы были затронуты в чрезвычайно важной работе Б. Цимбровского, развивающей идеи Негта и Клюге и посвященной функционированию «пролетарской публичной сферы» в условиях «государственного социализма» (state socialism) в СССР и странах народной демократии. Б. Цимбровский характеризует эту сферу как «гибридную», «поскольку, во-первых, она не была демократической и, во-вторых, была ориентирована не на рынок, а на производство». Это второе качество позволяет, согласно Цимбровскому, считать эту публичную сферу «пролетарской»; однако несмотря на то что пролетариат риторически и стилистически был центральной фигурой этой сферы, она оставалась по своему существу «механизмом вмешательства в пролетарскую публичную сферу извне», а рабочие «остаются подчинены давлению, сходному с тем, какое имеет место при капитализме», хотя давление это оказывается теперь «публичным», политическим, а не «приватным», как у капиталиста[701]. Но Цимбровский не предлагает никакого дальнейшего анализа специфики этой «гибридности», переходя вместо этого к анализу положения внутри «гибридной» публичной сферы социалистического государства специфически «пролетарской» публичности.

А как следует оценивать саму социалистическую публичную сферу? Как писал один из крупнейших теоретиков-марксистов 1920‐х годов Е. Б. Пашуканис, победа буржуазии над «феодально-патриархальным строем» влечет за собой «глубокие всесторонние изменения объективного характера», в числе которых идет и «отделение политической власти, как особой силы, рядом с которой появляется чисто экономическая власть денег и вытекающее отсюда более или менее четкое разделение сферы публичных и частных отношений, публичного и частного права»[702]. Иными словами, победа капитализма означала возникновение публичного над приватным, хотя власть внутри отдельного капиталистического предприятия, оставаясь «частным законодательством», в определенном смысле остается «куском феодализма». Но в целом именно из разделения публичного и приватного вытекает концепция автономии индивида: «На рынке каждый отчуждающий и приобретающий является, как мы видели, юридическим субъектом par excellence. Там, где на сцену выступает категория стоимости и меновой стоимости, там предпосылкой является автономная воля лиц, вступающих в обмен. Меновая стоимость перестает быть меновой стоимостью, и товар перестает быть товаром, если меновая пропорция определяется авторитетом, расположенным вне имманентных законов рынка. Принуждение, как приказание одного человека, обращенное к другому и подкрепленное силой, противоречит основной предпосылке общения товаровладельцев»[703]. В Советском Союзе, находящемся на переходе от капитализма к социализму, сохраняется «чисто-юридический, то есть судебный порядок урегулирования отношений» (поскольку государственные предприятия СССР участвуют в товарообороте как «автономные единицы», связанные друг с другом через рынок, хотя эта автономия и сохраняется «лишь как метод»), но «наряду с этим сохраняется и с течением времени несомненно будет усиливаться непосредственное, то есть административно-техническое руководство в порядке подчинения общему хозяйственному плану»[704].

Все эти наблюдения, которые Пашуканис изложил еще в 1923 году, позволяют нам наметить концептуальную рамку социалистической публичной сферы. Действующими лицами этой сферы не являются автономные субъекты; автономия отсутствует потому, что отсутствует рынок и с ним отсутствуют товарные отношения, а именно товарные отношения являются условием для автономии субъекта. Без рынка отсутствует и деление на публичную и приватную сферы. И тогда вместо совокупности частных лиц (читай, буржуа) с автономной волей, участвующих в рыночном обмене и одновременно в публичной сфере, регулирующей этот обмен, социалистическая публичная сфера оказывается населена индивидами-рабочими, коллективно осуществляющими производственный план.

Подобно тому, как складыванию буржуазной публичной сферы предшествовало формирование определенного рода социальных и экономических структур, социалистическая публичная сфера возникала в специфических исторических обстоятельствах. Важнейшими из них были два: уничтожение частной собственности и рынка (вытесненного в обширную, но периферийную зону «теневой экономики») с последовавшей заменой их плановой экономикой, а также стартовавшая одновременно с этим амбициозная программа построения социализма, разрушившая или по крайней мере сильно деформировавшая противопоставление «публичного» и «приватного», столь важное для определения буржуазной публичной сферы