Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва - [9]

• сын наследует отцу, но как младший соправитель своего родственника (Игорь Рюрикович «хожаше по Ользе и слушаше его» [ПВЛ. С. 23]);

• сын наследует отцу, но при соправлении матери, а полноту власти получает, лишь продемонстрировав свою силу и «удачу» (Святослав);

• право на великое княжение добывается в кровавой борьбе без правил с братьями (Владимир Святославич Святой и его сын Ярослав Владимирович Мудрый);

• сын наследует отцу, при обязательной поддержке двух братьев (Ярославичи Изяслав, Святослав, Всеволод);

• брат наследует брату — «лествичное восхождение» (Святослав и Всеволод Ярославичи);

• племянник наследует дяде по правилам все того же лествичного восхождения (Святополк Изяславич);

• старший сын наследует отцу без каких-либо условий (Мстислав Владимирович Великий, сын Владимира Всеволодовича Мономаха).

Последнее наследование стало настоящей вехой: великий (во всех смыслах этого слова) князь Владимир Всеволодович Мономах, воитель, защитник Русской земли, ужас половцев, коварный правитель, разумный законодатель и хороший писатель, — этот князь стал последним настоящим правителем «всей Руси», так как:

а) был способен разгромить любую мыслимую оппозицию в своей земле и

б) сумел эту полезную «способность» предать наследнику.

У его сына Мстислава Владимировича Великого передать своё положение не получилось.

Принцип согласия, о котором говорит К. А. Соловьев, в этой весьма запутанной ситуации с наследованием состоит в учете двустороннего характера потестарных отношений, при которых претендент на власть должен получить разрешение общины на занятие «вакантной должности» и является развитием принципа приглашения. Вот только нужно всегда помнить, что вместе (а зачастую — вместо!) разрешения общины для занятия стола было необходимо и согласие (пусть и пассивное) рода. Сплошь и рядом князь, поспешивший организовать «по согласию» заселение понравившихся апартаментов, рисковал услышать от любимого брата или дяди-стрыя сакраментальное:

«Иди в волость отца своего… а то есть волость отца моего. Да хочю, ту сидя, порядъ створити со отцемь твоим. Се бо мя выгналъ из города отца моего».

Как видим, система «коллективного сюзеренитета» на практике оказалась далекой от идеала и почти сразу же начала давать сбои. Среди основных причин можно выделить:

а) Размножение княжеского рода и увеличение количества имеющих право на удел его членов. Уже в XI в. распространилась практика вычеркивания из списка пайщиков малолетних детей умерших членов компании, которых старшие члены рода лишали владений и делали «изгоями», потенциальными нарушителями спокойствия. Тем не менее число взрослых членов рода продолжало возрастать. По подсчетам Л. Войтовича, изменение количества Рюриковичей от 1 до 12-го поколения выглядело как 1–1–1–3–24–14–21–49–81–85–113–104, что неминуемо должно было приводить к увеличению количества уделов и разложению представления о единстве рода Рюриковичей. Как следствие росло число князей-«самовластцев», что старались сгонять «младших» родичей с удельных столов, равно как и число князей-авантюристов, пытавшихся занять стол «без очереди» [Войтович Л. Князівські династіі східноі Європи (кінець IX — початок XVI ст.): склад, суспільна і політична роль. Історико-генеалогічне дослідження. Львів, 2000].

б) Желание князей обеспечить наследственность своих уделов. Уже в первой половине XII в. из общего рода Рюриковичей выделились несколько семейных ветвей, которые стали претендовать на закрепление за ними определенных территорий и исключение этих земель из общего списка подлежащих распределению уделов. Раньше всех сепарировалось Полоцкое княжество, правда, ценой отказа его князей от участия в общей семейной политике. Куда более распространенным был вариант, когда князь хотел и получить более почетный стол, и закрепить свой предыдущий за членом своей ветви, младшим братом или сыном. В 1097 г. на съезде (снеме) князей в Любече было принято решение «не преступать предела братнего» и, что для нас куда важнее, объявлено правило «отныне же каждый да держит отчину свою». К 1132 г. окончательно оформилось разделение государства Рюриковичей на И земель — Киевскую, Черниговскую, Переяславскую, Туровскую, Галицкую, Волынскую, Смоленскую, Полоцкую, Муромо-Рязанскую, Новгородскую и Ростово-Суздальскую, в большинстве из которых утвердилась та или иная ветвь некогда единой семьи. Теперь уже внутри этих земель начала вторично формироваться система перераспределения столов от «старших» к «младшим», которая до того функционировала по всей подвластной Рюриковичам территории. Так, князь Игорь Святославич из ветви черниговских Ольговичей сперва княжил в Путивле (1161–1164), перешел в Курск (1164–1178), оттуда в Новгород-Северский (1178–1198) и, наконец, в Чернигов (1190–1202). Все это способствовало дальнейшему дроблению земель, однако, что характерно, при этом внешние границы самих земель почти не изменялись.

в) Движение самих земель за «эмансипацию от княжеской власти». Принято считать, например, что в 1136 г. Новгород сбросил власть Рюриковичей и превратился в республику, которая отныне по своему выбору стала приглашать князей (о специфике этого выбора мы еще поговорим). «Против» княжеской власти активно боролись галицкие бояре, которым в начале XIII в. удалось свергнуть и казнить навязанных им Ольговичей (сыновей Игоря, прославленного знаменитой «Песнью»), долго сопротивляться покушениям волынских Изяславичей, а затем даже провозгласить своего «боярского» князя, не признанного другими Рюриковичами. На стороне разных претендентов на престол выступали важнейшие города Суздальской земли, в этой борьбе «младший» Владимир в 1177 г. победил «старший» Ростов, а в 1212 г. уже ростовчане совместно с новгородцами и смолянами разбили суздальцев и владимирцев. Хотя, конечно, по меткому замечанию А. Е. Преснякова, «народное общественно-правовое воззрение» в целом признавало «за членами княжеского рода их владельческую привилегию». Просто в ходе борьбы «антикняжеские» силы старались игнорировать «княжие семейно-владельческие отношения и соглашения, стремясь то нарушить их, то использовать как внешнее условие» [