Неснятое кино - [58]

– Если что, я здесь, – закончил Вождь и удалился с эскортом.

Десятки глаз проводили глазами рослую фигуру и сосредоточились на пришельце.

– Благородный Народ Конца Света! – сказал Альберт и прокашлялся от волнения. Начиналось то, зачем он проделывал этот огромный путь. – Я хочу сразу сказать вам главное…

Но сразу перейти к главному не удалось: из-за гряды вышла и не спеша расположилась в первом ряду Фема. На ней была очень короткая шкурка, удачно подчеркивавшая сразу все.

– Главное… – повторил Альберт, пытаясь вспомнить, о чем это он. – Да! Все мы: я, вы, э-э… карачуры – и вообще все, кто живет дальше, вниз и вверх по реке, все мы хотя и очень разные, но – люди! Человечество. Одна семья. Братья!

Он сделал паузу, но изумления не последовало.

– Вам это понятно? – тихо спросил Альберт.

– Чего ж тут непонятного? – ответил абориген в кепке с козырьком. – Ну, братья.

– Очень хорошо, что вы понимаете это. Это вообще самое главное! – Альберт вздохнул, не в силах сдерживать нахлынувшие чувства. – У вас тонкие души, открытые навстречу добру!

– Это да, – сказал одноглазый абориген.

– Много лет назад, – продолжал миссионер, – жил на свете один человек. Его звали Христос. Он был послан небесами, чтобы спасти людей. Чтобы объяснить нам всем, что надо любить ближнего, как мы любим самих себя…

Фема вдруг рассмеялась.

– И вот Господь… то есть Христос… – Альберт был выбит из колеи. – Он пришел в Иерусалим… это такой город…

– Да знаем мы! – уже в откровенном раздражении бросил абориген в кепке.

– Откуда?

– Так… – неопределенно ответил тот, и наступила тишина. Только шла за спиной Альберта река, и звенели вокруг комары.

– Может быть, вы хотите что-нибудь узнать? – спросил наконец гость.

– Ага! Что это? – спросила хозяйственного вида тетка и выставила вперед руки. В горсти у нее лежал десяток маленьких мыльных брусков.

– Это мыло.

– А зачем?

– Я хотел потом, но раз вы спросили… – Альберт собрался с силами и улыбнулся тетке. – Это очень полезная вещь. Раздайте всем по брусочку…

Общее оживление охватило племя.

– По одному берите, всем хватит! Теперь смотрите, – перекрикивая гам, старался миссионер. – Перед едой трете этим брусочком ладони в воде. И река уносит всю грязь, и вы едите чистыми руками!

– Ух ты!..

– А это?.. – Та же тетка вдруг вынула откуда-то горсть зубных щеток.

– Это вы взяли в моей коробке, – строго начал Альберт, но педагогический сеанс не прошел.

– Ну да, – оборвала его тетка, – там, где ж еще. А зачем это?

– У вас кусочки еды в зубах застревают? – сдался Альберт.

– Прямо торчат отовсюду, сил нет! – пожаловался жилистый абориген.

– Ну вот! Тогда! – Альберт жестом собрал внимание. – После еды берут зубную щетку… Одну! Выдавливают немножко пасты из тюбика. Дайте сюда тюбик. Да дайте ж тюбик, я покажу и верну! Смотрите. Выдавливают немножко пасты – и чистят зубы. З-з-з-з…

Он показал, как чистят зубы и как их потом прополаскивают. Восторгу не было предела. Народ бросился раскулачивать тетку с зубными щетками, но тут из-за каменной гряды вбежал человек:

– Карачура поймали! Там, у отмели!

Народ бросил зубные щетки и сорвался с места. Жилистый абориген, на ходу метнувшись в сторону, вытащил из бревна топорик. Фема верещала в пароксизме счастья. Сначала она рванула за старшими, но потом вернулась и, присев у реки, начала судорожно тереть руки мылом, приговаривая:

– Карачура поймали… Карачура поймали…

– Фема! – в отчаянии крикнул Альберт.

Фема с ослепительной улыбкой, как в пионерлагере перед завтраком, показала ему ладошки:

– Чистые! Я мигом. – И убежала.

Альберт стоял, как громом ударенный, с зубной щеткой в руке, потом спохватился и бросился следом…

По отмели метался человек, едва различимый в толпе обложивших его преследователей. Человека уже валили с ног, когда в толпу ворвался Альберт:

– Не делайте этого! Не трогайте его!

Толпа делала свое дело, не обращая на миссионера никакого внимания.

– Я запрещаю! – кричал Альберт. – Нельзя! – И уже в полном отчаянии: – Фу!..

– Отвали, урод! – почти прорычал здоровенный, разгоряченный погоней детина.

– Именем Господа!.. – крикнул Альберт, пытаясь схватить его за руку.

– На, бля! – ответил тот, и удар в лицо свалил Альберта наземь.

Он поднял голову – и увидел толпу над упавшим карачуром, и снова опустил голову, чтобы не видеть дальнейшего, и услышал смертный крик человека, и потерял сознание.

Когда он открыл глаза, над ним обнаружилось лицо Агуни.

– Вот у меня первый муж такой был… первое время, – сказала она, протирая ему лицо. – Не мог видеть процесса. Аппетита лишался. Полгода одни коренья ел. Потом привык, голод не тетка. – Агуня приложила примочку к глазу Альберта. – Ну? И куда тебя понесло, малахольный?

– Кто вы?

– Здрасте! Голову отбило, даром что не местный. Я – Агуня, родная теща Вождя!

– А-а, да… Очень приятно.

– Еще бы тебе не было приятно, – ответила Агуня и нежно пообещала: – Я бы тебя съела.

Альберт слабо улыбнулся в ответ.

– Зачем вы едите людей? – спросил он чуть погодя.

– Так исторически сложилось, – без раздумья ответила Агуня.

В юрту, напевая, вошла Фема.

– Поймали карачу-ура, поймали карачу-ура…

Она вытерла ладонью губастый ротик и торжественно объявила: