Неснятое кино - [40]

На крыше вагона, прямо над ним, сидел, нахохлившись, ворон.

Поезд дернулся, гуднул в туман и начал набирать скорость.

Двери открылись, и С. вышел из электрички. Спустившись со знакомой платформы, он быстро зашагал мимо пустой остановки, откуда несколько дней назад провожал Лику, тайком фотографируя ее.

– Все будет хорошо, – бормотал он, как заклинание. – Все в порядке.

– Да вы проходите, – сказала крупная, с шалью на покатых плечах женщина. Она стояла в дверях Ликиной квартиры.

– А где… Лика?

– Так уже повезли, – просто, как если бы речь шла о мебели, пояснила женщина.

С. молча стоял на площадке перед дверью. Он не мог поверить.

– Где?.. – спросил он наконец – и замялся, не в силах произнести слово «кладбище».

– Там… – махнула рукой женщина. – Вы, может, еще успеете…

Но он не успел.

Осторожно ступая по тяжелому глинозему, люди вышли из влажного тумана и молча прошли мимо него, тяжело дышащего, стоящего у кладбищенской ограды. Они прошли мимо, словно не заметив С., и ощущение тяжелого сна снова навалилось на него.

– Вы – к Лике? – остановившись, спросила вдруг шедшая последней маленькая горбунья лет сорока.

– Да, – сказал С.

Она кивнула своей догадке и пошла следом за остальными, но, отойдя на несколько шагов, обернулась и сказала:

– Идемте.

– Салатику возьмите, – попросила крупная, с шалью на крутых плечах женщина.

С. сидел за столом – с краю, возле горбуньи.

– Спасибо.

– Ну, – резким, высоким голосом сказал маленький мужчина, сидевший почему-то во главе стола, и поднялся. Когда он стоял, стол доходил ему до груди. – Ну, пусть земля будет ей пухом!

– Да, да, – подтвердили все. – Пухом…

– Не чокаться, – строго, громче нужного напомнила крупная.

Выпили.

– А вы?.. – недовольно через весь стол спросил мужчина.

С., словно в столбняке, смотрел на неподвижную, накрытую куском хлеба стопку в конце стола. К той, что стояла перед ним, он тоже не притронулся.

– Кто-то дал мне телеграмму, – сказал он вдруг. Стук вилок и ножей прекратился на минуту. – Сегодня ночью.

Никто не ответил ему.

– Кто давал мне телеграмму? – громче повторил он.

– Вы ешьте, ешьте, – мягко сняла вопрос горбунья.

Все снова застучали вилками.

– Студня! – трубно предложила крупная, подняв блюдо. – На редкость удался!

– И рыбы! – крикнул мелкий мужчина.

Украдкой от крупной дамы он отлил себе из неподвижной Ликиной стопки, быстро выпил и заел от ее же куска хлеба.

С. под столом больно ущипнул себя за ладонь. То, что происходило здесь, не было сном, но не могло быть и реальностью.

С. выскользнул из-за стола и, бесшумно приоткрыв входную дверь, спустился на лестничную площадку. Закурил, рывком распахнул закупоренное окно, нервно выдохнул наружу струю дыма. Там просвечивал сквозь туман обычный убогий пейзаж – облупленные стены, крыши, кусок чахлого сквера с поломанной скамьей…

– Сигареткой не угостите?

С. обернулся. У самого плеча стояла горбунья. Инстинктивно посторонившись, он молча вытряс из пачки несколько сигарет.

– Спасибо.

Облизнувшись, горбунья выбрала одну, потом, глянув снизу в глаза – можно ли? – и вторую. С. чиркнул зажигалкой.

– Кто-то дал мне телеграмму, – упрямо повторил он. – Ночью.

Горбунья не ответила. Затянулась, молча глядя, как становится пеплом кончик сигареты.

– Когда она умерла? – спросил С.

– Вчера вечером, – сказала горбунья. – В десятом часу.

– Как? Отчего?

– От старости, – ответила горбунья и затянулась.

С. ничего не сказал: он молчал, пораженный ее ответом и тем, как на глазах превращалась в столбик пепла сигарета в тонких женских пальцах.

– От старости, – повторила горбунья. – Состарилась – и умерла. – Она подняла на него серые пронзительные глаза.

– Постойте! В десятом часу… – пытаясь ухватить некую догадку, мелькнувшую на окраине сознания, проговорил С. Но сделать этого не успел: горбунья вдруг подалась к нему, прижалась всем телом и зашептала:

– Хочу тебя, хочу… Дай губы, скорее…

И уже обнимала его, целовала шею, искала губы.

– Вы… Вы что! – шепотом закричал С., ошеломленный ее натиском.

– Мой будешь, – приговаривала горбунья, шаря по его телу жадными руками, – мой… Все равно!

– Перестаньте! – Он поймал ее руки и брезгливо отбросил от себя. – Сумасшедшая!

– Я? – Горбунья усмехнулась, и С. обомлел: следа страсти не было в ней сейчас. Горбунья была тиха и печальна. – Я не сумасшедшая… – покачав головой, тихо сказала она.

Прошелестела вверх по лестнице юбка. У двери горбунья обернулась и, нежно посмотрев на С., призывно провела кончиком языка по губам.

Дверь хлопнула. С. остался на лестничной площадке один.

На почте было почти пусто.

– Простите, девушка… – С. заглянул в окошко. – От вас вчера отправляли вот эту телеграмму…

Девушка молча протянула руку, и С. вложил в нее мятый бумажный листок.

– Ну и?..

– Кто? – спросил С. – Кто ее отправлял?

Телеграфистка подняла на него глаза и несколько секунд смотрела странным взглядом.

– Вы и отправляли, – сказала она наконец.

– А?

– Не морочьте мне голову! – крикнула телеграфистка. – Давайте, что там у вас! – обратилась она к следующему человеку.

Хлопнули вагонные двери. Набирая скорость, электричка помчалась в сторону Петербурга, но на перроне остался сидеть человек. Это был С.