Несломленная - [72]

Я звоню Тину в Хорватию и говорю ему, что хочу взять перерыв. Он меня, конечно, понимает.

– Я хочу разобраться со всем и найти выход, – говорю я. – Сейчас я не справляюсь. Если я продолжу играть, будет только хуже. Я не могу разобраться в себе, пока езжу по турнирам.

Мы едем дальше, и все идет по-прежнему. Но в Амелия-Айленде я замечаю, что в Борне что-то изменилось. После моего поражения в первом круге мы решаем потренироваться там неделю перед отъездом в Чарлстон. И тут он начинает пропадать и появляться только на тренировках. Он не ходит со мной обедать и ужинать, не ходит со мной в зал. Это странная перемена для человека, который был полностью погружен в наше общее дело, и вдвойне странно для тренера – показываться только на тренировках.

Потом в один прекрасный день я узнаю от своего спарринг-партнера, что Борна общается с другой теннисисткой – хорватской девочкой Каролиной Шпрем. Он ходит на ее матчи. Моя первая реакция: «Какого…?» А следом я думаю: «Это из-за того, что я стала плохо играть?»

В тот вечер мы собираемся пойти поужинать втроем: я, мой спарринг и Борна. Но у Борны возникает другое предложение: «Может, пойдем посмотрим матч Серены?»

Я сразу чувствую неладное. Я уверена, что смотреть он будет на соперницу Серены – Каролину Шпрем. Так и получается: как только мы занимаем свои места, Борна глаз не может отвести от Каролины.

Он продолжает много времени проводить с Каролиной и ее командой до конца недели. Я чувствую, что это не просто дружба.

В Чарлстоне мне удается выиграть матч, хоть игру я и показываю чудовищную. Борна уделяет мне все меньше внимания. Вечером накануне нашего возвращения в Европу мы с моим спаррингом не можем его найти, так что я возвращаюсь в отель собирать вещи. Потом спарринг говорит мне, что Борна, оказывается, весь день был с Каролиной и ее командой, а вечер провел в ее номере.

Из Чарлстона мы летим в Афины на плей-офф Кубка Федерации. Там меня встречает Тин. Мы не виделись семь недель, и я так рада нашей встрече. Мы по два раза в день говорили по телефону, но все равно быть физически рядом с ним – это совсем другое. Его присутствие внушает мне ощущение защищенности и спокойствия. Когда я с ним, я уверена в себе, действительно уверена.

Я впервые представляю Сербию в Кубке Федерации. Я ничего не имею против Сербии, но очень странно выступать за нее после того, как всего несколько лет назад я играла в сборной Австралии. Я не уверена, что готова к этому, но Борна и капитан сборной Биляна Веселинович меня убеждают.

Я выигрываю две одиночки, обе в трех сетах, но вынуждена сняться с третьего матча из-за повреждения подколенного сухожилия. Тренерский штаб недоволен. Мои коллеги по сборной идут на ужин, но меня не зовут. Я потрясена. В конце недели со мной никто не прощается. Я оказалась в команде изгоем из-за травмы – обстоятельства вне моего контроля.

Игроки никогда не оплачивают свои поездки на кубковые матчи – все расходы всегда берет на себя национальная федерация. Но сербы сказали мне, что у них денег нет, поэтому я оплатила свою дорогу сама. Еще я не получила никакого гонорара, хотя ITF распределяет между национальными федерациями деньги для игроков. Сыграть без финансового вознаграждения я решила сама. И меня задело не это. Меня задело отношение.

В общем, я расстроена сразу по нескольким причинам. Холодный прием, который мне оказали игроки и официальные лица, – это вообще гадость. Из Афин я уезжаю очень подавленной. Ни капитан команды, ни федерация не выходит со мной на связь, чтобы обсудить произошедшее.

Когда мы приезжаем в Берлин, отношения Борны и Каролины меня уже раздражают, потому что получается, что мой тренер сосредоточен на другом игроке. Я снова сказала Борне, что хочу домой в Монако, но он снова настоял, чтобы я осталась. Поэтому теперь я на него злюсь. Я больше времени провожу у себя в номере, чем на тренировочном корте.

Однажды днем я отдыхаю, когда звонит гостиничный телефон. Это с ресепшена говорят мне, что у меня гости, и вот я уже слышу в трубке знакомый голос:

– Алло, Елена, это мама. Мы с Саво приехали к тебе. Мы поднимемся?

У меня сердце выпрыгивает из груди, а потом уходит в пятки. Почему они здесь?

– Конечно, – отвечаю я. Но этот внезапный визит сильно меня настораживает. Я открываю дверь и, как только вижу Саво, начинаю плакать. Я почти год его не видела, и чувство вины накрывает меня с такой силой, будто меня переезжает товарный поезд.

– Мы остановимся у тебя, – говорит мама. Лицо у нее строгое, на нем не видно тепла, и я понимаю, что она приехала по очередному поручению отца. Наверное, он велел ей привезти меня домой. Она звонит ему прямо у меня перед лицом, и я слышу, как он говорит ей, что сказать мне.

Я еще больше напрягаюсь. С папой на телефоне она сразу переходит к делу.

– Ты должна уйти от Тина, – говорит она. – Должна вернуться домой. Должна поехать с нами.

Качая головой, я говорю, что этого не будет.

– С какой стати? – спрашиваю я ее. – Зачем мне подвергать себя новой боли?

Мой братик смотрит в одну точку на полу, а я снова начинаю рыдать. Вскоре после этого они уходят. Когда за ними закрывается дверь, я падаю на пол, содрогаясь от плача и боли.