Несломленная - [70]

Я выхожу в четвертьфинал турнира в Линце, несмотря на то что играю не так, как должна. Там я в борьбе проигрываю первой ракетке Японии Ай Сугияме.

Сейчас моя жизнь за пределами корта – один большой стресс. Начиная со второго сета матча против Сугиямы я плачу и не могу остановиться. Это не имеет никакого отношения к теннису. По большей части это из-за того, что я хочу быть с Тином, таким чудесным и так не похожим на Энрике, но я чувствую, что нас ждут неприятности. Зная своего отца и доверяя интуиции, я предполагаю, что он снова сорвется с цепи, когда узнает про Тина.

Вскоре сербская пресса трезвонит, что я встречаюсь с хорватом Тином Бикичем, и, конечно, через несколько часов на экране моего телефона загорается имя отца. Я не отвечаю.

Встречаюсь с Тином. Тренируюсь с Борной. Все передернуто и раздуто журналистами. Самое ужасное, что, по мнению отца, я могла сделать. Он бы скорее предпочел, чтобы я встречалась с террористом, чем с католиком из Хорватии.

Когда он оставляет голосовое сообщение, я собираюсь с духом, чтобы его послушать.

– Ты просто шлюха. Ты всех нас предала. Вонючая, мерзкая шлюха, – орет он. – Спишь с врагом. Опозорила меня.

Потом он звонит снова и оставляет еще одно отвратительное сообщение.

Иногда я на его звонки отвечаю. Тяжелее всего, когда он дает трубку Саво. Это каждый раз разбивает мне сердце и подводит меня к черте. Я обожаю брата с тех пор, когда он еще не родился. Когда мама была беременна, я умоляла ее о мальчике – так сильно я хотела брата. Когда он родился, я заглянула в его люльку в роддоме, увидела его сморщенное младенческое лицо и спросила: «А почему он такой красный?» Мама в ответ рассмеялась. При выписке я настояла, что сама понесу плетеную корзину с ним, и с того самого дня я всегда стремилась его оберегать. И чем более неблагоприятной и жестокой становилась обстановка дома, тем больше я хотела его защитить. А теперь я не могу с ним даже поговорить, не то что позаботиться о нем. Я боюсь, что он думает, что я его бросила.

Несмотря на эмоциональное насилие, которое теперь находит меня в виде звонков и голосовых сообщений, я продолжаю слать папе деньги. Раз в две-три недели я перевожу ему около 200 000 долларов. Я делаю это в надежде на покой. На то, что эти деньги принесут ему хоть какое-то счастье. Вместо этого он продолжает трезвонить и превращать мою жизнь в кошмар.

* * *

Наступает декабрь, и мы с Борной и Тином возвращаемся в Монако. Мы сидим в лобби нашей гостиницы (у меня все еще нет квартиры), когда Борна показывает мне какую-то бумагу. Мы работаем уже шесть месяцев, но у нас нет контракта. Для тенниса это нормально, но теперь Борна хочет, чтобы все было официально. Я сейчас 14-я ракетка мира, и в его контракте есть условие, что, если я вернусь в десятку, его гонорар удвоится. Также удвоится его процент от моих призовых, хотя он и так хорошо зарабатывает, особенно для человека с таким маленьким тренерским опытом. Я читаю то, что он предлагает, и это просто смешно. Он хочет контролировать все аспекты моей жизни – вплоть до того, когда сможет приезжать Тин.

Я говорю ему, что не буду это подписывать и даже на словах ни на что из этого не соглашусь. Но, если я действительно в новом сезоне поднимусь в десятку, вопрос про его гонорар обдумаю. На том и порешили.

Через несколько дней Борна едет в Загреб к родителям. Мы с Тином еще на несколько дней остаемся в Монако, а потом едем к ним на неделю, чтобы затем начать предсезонку. Знакомство с мамой Тина проходит чудесно. Она выглядит посуровее, чем отец, но тоже очень ласковая и добрая. Они оба очень гостеприимны и заботливы. Я ловлю себя на мысли, что обстановка у них дома радикально отличается от той, в которой выросла я, – спокойные, добродушные беседы, теплая атмосфера. Бикичи близки между собой, они шутят и смеются. Холодные и безучастные разговоры, скандалы и напряжение дома Докичей не имеют с ними ничего общего.

Неделю мы проводим в съемной квартире в Загребе. Я знакомлюсь с друзьями Тина и общаюсь с ними. Мы легко находим общий язык. Странно оказаться в Хорватии. Уезжая отсюда в прошлый раз, я думала, что вернусь через месяц-другой, а прошло 13 лет. Но я рада, что приехала и могу провести время «нормально». Последние полтора года сильно меня потрепали. Как же приятно перевести дыхание и не думать о теннисе – просто пожить.

Эта поездка с Тином в Загреб усиливает мои чувства к нему. Мы одинаково смотрим на жизнь, у нас общие ценности. Он очень рассудителен и спокоен, что бы ни происходило. Я понимаю, что влюбляюсь в него. Я не сомневаюсь, что он тот, кто мне нужен.

Мы решаем провести предсезонный сбор повыше над уровнем моря и выбираем горы в Словении. Там очень красиво. На улице зима, так что мы тренируемся в помещении. Недели выходят продуктивными. Через месяц мы возвращаемся в Монако, чтобы заложить основу на первый турнир сезона. Борна и Тин говорят, что мне нужен нормальный дом, так что я нахожу квартиру. Здорово год спустя наконец обрести собственный угол, пусть даже я успеваю провести там всего одну ночь перед отъездом в Токио.

У нас с Тином все хорошо. Но моя семейная ситуация не перестает меня расстраивать. Я по-прежнему удручена разрывом наших отношений. По мере того как проходят недели, мне все больше кажется, что только Тин и не дает мне развалиться.