Несколько зеленых листьев - [65]

После Оксфорда поезд, казалось, замедлил ход, словно торопиться больше было незачем: когда придет, тогда придет. Поезд останавливался на станциях, которые мисс Верикер помнила с незапамятных времен, только находились они теперь в печальном запустении — аккуратных садиков возле них уже не было, а росли там лишь бурьян, сорняки и одичавшие потомки самых выносливых садовых растений. Ее «хозяева» всего этого бы не одобрили, подумала она, выходя на станцию и предъявляя свой льготный билет юноше, видимо исполнявшему тут обязанности начальника. Машина из усадьбы ее, конечно, не встречала, да и вообще никакой машины ей не попалось, хотя возле станции и было припарковано великое множество машин, гораздо большее, чем в прежние времена. Наверное, многие теперь ехали с этой станции на работу в Оксфорд или даже в Лондон, а вечером возвращались.

В поселок она отправилась пешком. До опушки леса меньше полумили — такое расстояние она пройдет с легкостью. А потом после приятной прогулки по лесу, насладившись видом усадьбы, она появится в поселке, к изумлению мисс Ли или даже самого доктора Геллибранда — ректора она, конечно, не удивит, так как с теперешним ректором она не знакома, — а кроме того, несомненно, в поселке еще найдутся люди, помнящие ее.

Утренний врачебный прием в поселке близился к концу — для доктора Геллибранда, как и для доктора Шрабсоула, он оказался весьма насыщенным. В приемной толпились люди, хорошо друг друга знавшие; встретившись в подобных обстоятельствах, они могли бы выразить удивление, если бы опустились до этого. Разговоры сводились к минимуму — в приемной врача отпадает охота к разговорам. Адам Принс и Эмма, очутившись друг напротив друга, он — с собственным номером «Дейли телеграф», она — с растрепанным «Дамским журналом» от прошлого года, взятым со столика в приемной, обменялись приветственными улыбками и тут же снова погрузились в чтение. Адам читал, все больше недоумевая и распаляясь гневом, об иностранных священнослужителях-женщинах в то время, как Эмма изучала письма, содержащие вопросы сексологу. Может быть, и ей стоило бы обратиться к участливой женщине-сексологу, чтобы посоветоваться о неудаче с Грэмом. Но там и советоваться-то, считай, не о чем. Полезнее будет обратиться к страничке кулинара, которая может подсказать ей кое-какие идеи насчет угощения для Тома, если она пригласит его вторично. Помещенные там яркие иллюстрации тоже своего рода пища для размышления.

Доктор Геллибранд начал утро в чудесном настроении. Погода стояла яркая, солнечная, но воздух бодрил осенним холодком, да и дни заметно поубавились. Уютные прохладные ночи обещали к лету неплохой урожай младенцев. Однако при виде вошедшего к нему в кабинет Адама Принса, показавшегося ему живым воплощением здоровья — упитанный, гладкий, благополучный, как кастрированный кот, — доктор почувствовал разочарование. «К этому-то какая хворь могла прицепиться?» — раздраженно думал он, здороваясь с обычным своим радушием и расспрашивая пациента о самочувствии, в ответ на что последовало:

— Должно быть, это неврастения или стресс, как теперь говорят… Бессонница мучает… от всего на стенку лезу… — Адам улыбнулся, поймав себя на употреблении жаргонизма.

— Плохой сон, говорите? — признать это состояние бессонницей доктор не пожелал. — Какое-нибудь теплое молочное питье перед сном…

Уже давая эту неуверенную рекомендацию, доктор понимал, что самая мысль о чем-то теплом и молочном способна скорее отвратить, чем привлечь Адама Принса. К тому же советовать взрослому мужчине, что делать перед сном…

— Ну думаю, что в моем случае… — начал Адам.

— Ну а что вас раздражает, отчего вы «на стенку лезете»? — спросил доктор Геллибранд.

— Видите ли… — Адам опять улыбнулся. Конечно, все это не так серьезно, как сомнения относительно истинности англиканских догматов, но он нервничает, раздражается, находится в постоянном стрессе — называйте как угодно… А попытаться рассказать об этом — и все будет выглядеть пустяком… сплошные булавочные уколы и только…

Он пустился в рассуждения о ни с чем не сообразном приступе бешенства, который вызвала у него перегретая (chambré) бутылка вина, хранившаяся вблизи отопительной батареи, о покупном майонезе вместо приготовленного, о хлебе ломтиками, плавленом сыре, о труднодоступной дижонской горчице, о свежемолотом кофе и, наконец, о чае в пакетиках — употребление последнего в особенности выводило его из себя.

Так как перечень грозил оказаться бесконечным, доктор Геллибранд прервал его, напомнив, что чайные пакетики сейчас используются в ресторанах повсеместно и что это вполне разумно и удобно, облегчает труд женщины и даже, можно сказать, помогает им избегать собственных стрессовых ситуаций.

— Мне кажется, — заключил он, — что вы «на стенку лезете» из-за своей работы. Вам нужно отдохнуть от нее. Где бы вы ни были, эта череда завтраков, обедов, ужинов и отчетов о них…

Судя по всему, его представления о работе Адама отличались крайней поверхностностью.

— Согласитесь, это противоестественно, ведь правда? — речь его опять обрела грубоватость, напористость. — Итак, поменьше взыскательности, постарайтесь полюбить плавленый сыр, чай в пакетиках, растворимый кофе, бифштексы с булочкой и даже рыбные палочки; жители нашего поселка в огромном большинстве питаются этими продуктами, что их нисколько не умаляет. Ну а по поводу того, хорошо или плохо вы спите — вы это, кажется, назвали бессонницей, то и тут, как я уже сказал, поменьше взыскательности — перед тем как лечь, маленькая прогулка, а теплое молочное питье в постели прекрасно снимает напряжение. Я всегда рекомендую его. — Что рекомендует он его чаще всего беременным, он не счел нужным добавлять. Когда Адам заикнулся было о снотворном, доктор Геллибранд выписал ему какие-то таблетки, действия скорее седативного, повторил еще раз свой совет не волноваться и отпустил его. В приемной он заприметил Эмму Ховик, а пациентка-женщина, уж конечно же, представляет собой более интересный и благодатный материал для врачебной деятельности, чем этот напыщенный зануда Адам Принс.