Несколько миль - [7]

– Все эти капиталисты должны платить нам, сколько мы потребуем, а он пусть кормит столько едоков, сколько получится! – гаркнул вожак.

– В таком случае, – сказал братец Джон, – у вас вечно будут причины для неприятностей.

Вожак побагровел и сжал кулаки.

– Позор вам, – сказал братец Джон. – Вы готовы наброситься и на единоверца, и на члена святого ордена к тому же. А вот этот человек, – показал он на широкоплечего, – хоть и другого вероисповедания, но готов проявить рассудительность.

– Он один из поклонников этого проклятого Всеобщего Света, – буркнул главный. – Всегда готов влезть в чужую шкуру, пусть даже сам от этого пострадает.

– Тем более вам должно быть стыдно, – сказал братец Джон.

– Я сюда явился не для того, чтобы меня стыдили! – заорал великан. – А для того, чтобы вышвырнуть гнусного маленького скэба, напялившего на себя рясу! И тут уж, будь уверен, позориться придется тебе!

– Так что же вы собираетесь делать? – осведомился братец Джон.

Его колотило с головы до ног, но не из-за страха перед побоями, а потому, что он мог потерять самообладание и врезать по этой роже. То есть предать свои принципы. Не говоря уж о принципах ордена, к которому принадлежал. А что, если там услышат об этой истории? Что ему скажут, что с ним сделают?

– Первым делом я собираюсь вышвырнуть тебя отсюда, – ответил громила. – А потом снять тот трансформатор, который ты только что поставил.

– Не имеете права! – завопил хозяин. – Что сделано, то сделано!

– Минутку, – остановил его братец Джон. – Не стоит так волноваться. Пусть снимают. Вы сможете сами поставить его обратно, и тут им уже ничего не сделать.

Великан снова побагровел, и его глаза чуть не выкатились из орбит.

– Черта с два он поставит! – рявкнул он. – Если «наблюдатель» засечет его за этим делом или даже при попытке, мы его так отделаем, что ему покажется, будто крыша города рухнула!

– А вот на это прав вы уже не имеете, – усмехнулся хозяин. – Валяйте. Снимайте трансформатор. А я буду стоять рядом и смотреть, как вы это делаете, чтобы знать, как ставить его обратно.

– Он прав, – сказал широкоплечий. – Поломка незначительная, и нам тут ничего не сделать.

– Слышь, ты вообще на чьей стороне? – заорал предводитель. – Ты что, за скэбов?

– Нет. Просто я хочу действовать по закону, – ответил широкоплечий. – Мы можем поставить людей надзирать за этим заведением.

– У тебя что, крыша проехала? – осведомился старший. – Ты знаешь, что профсоюз пикетчиков так взвинтил почасовую оплату, что мы никого не сможем нанять? А своего народа, чтобы все время торчать тут, не хватает. Кроме того, проклятые пикетчики пробили закон, по которому стоять в пикетах имеют право только члены их профсоюза. С ума сойдешь с этой публикой!

Расплывшись в улыбке, братец Джон покачал головой и сочувственно пощелкал языком.

– Я вас предупреждаю! – заорал вожак, потрясая кулаком перед братцем Джоном и хозяином таверны. – Если вы снова отремонтируете шеф-повара, от этого заведения камня на камне не останется!

И тут владелец, физиономия которого давно уже обрела пурпурный оттенок, кинулся на вожака и повалил его на пол. Они сцепились в яростной, пусть и не смертельной, схватке. Другой громила замахнулся дубинкой на братца Джона. Тот уклонился от удара и, не успев осознать, что к чему, отреагировал автоматически.

Вскинув левую руку, он заблокировал нападение и, увидев, что противник открылся, с силой нанес удар правой прямой под ложечку.

Его охватило яростное возбуждение. И еще не осознавая, что надо делать, он поступил так, как не должен был. Блистательный знаток карате, дзюдо, сабате, акранте и виспексвуна, ветеран сотен драк в барах и на улицах, он вступил в бой, как взбесившаяся львица, решившая, что ее котятам угрожает опасность. Рубящий удар ребром ладони по шее, тычок жесткими вытянутыми пальцами в мягкое подбрюшье, безжалостный апперкот пяткой в подбородок, коленом в пах, а локтем по горлу – и все, кроме вожака, вышли из боя. Следуя библейскому принципу «да вознаграждены будут все по достоинству», братец Джон оторвал его от хозяина и вывел из строя, основательно обработав ладонями, пальцами, коленями, ступнями и локтями. И великан рухнул, словно дерево под натиском тысячи дятлов.

Хозяин с трудом поднялся на ноги и изумленно воззрился на братца Джона, который, опустившись на колени и закрыв глаза, молился.

– В чем дело? – спросил он. – Ты пострадал?

– Не физически, – ответил, вставая, братец Джон. Он сомневался, что в такой обстановке длинные молитвы могут принести пользу. – Я пострадал, потому что потерпел поражение.

– Поражение? – переспросил хозяин, обводя взглядом бесчувственные тела, которые могли лишь издавать слабые стоны. – Кто-то из них успел удрать?

– Нет, – сказал братец Джон. – Только лежать на полу должен был я, а не они. Я потерял самообладание и вместе с ним самоуважение. Я должен был позволить им поступить со мной, как заблагорассудится, и пальцем не шевельнуть в свою защиту.

– Черт возьми! – заорал трактирщик. – Посмотри с другой стороны! Ты спас их, не дав возможности стать убийцами! Можешь поверить, им пришлось бы убить меня, чтобы добраться до трансформатора! Нет, ты оказал и им, и мне огромную услугу.