Несколько миль - [5]

Пожарные вошли в таверну и через десять минут покинули ее.

Большая часть из них погрузилась в пожарную машину, а несколько человек остались убирать пену. Еще один полицейский выслушал рассказ владельца таверны и тоже ушел.

Хозяином таверны был невысокий коренастый мужчина лет пятидесяти с густыми висячими черными усами. Раздувая их, он не менее пяти минут ругался по-американски, на лингво и на мексиканском диалекте. Затем стал закрывать двери заведения.

Братец Джон, который остался понаблюдать, чем все кончится, поинтересовался: – Почему вы закрываетесь? Разве теперь у вас не все в порядке?

На самом деле почему его не очень интересовало; главным образом, он надеялся как-то перекусить. Вот уже не менее получаса желудок урчал, как голодный пес.

– Все, – ответил хозяин. – Но вышел из строя автошеф-повар и задымился – потому-то я и вызвал пожарных.

– А вы сами не могли его отремонтировать?

– Нет, потому что я подписал новый контракт с союзом электриков-ремонтников, – пробурчал усатый хозяин. – И мне не позволено ничего ремонтировать. А они теперь бастуют, требуя повышения зарплаты. Черт бы их побрал! Скорее прикрою бизнес, чем впредь стану иметь с ними дело. Или придется ждать, пока из Мехико не приедет мой брат Хуан. Он сам технарь-электронщик и знает, как запустить автошефа. Но он прибудет только на следующей неделе. И когда он появится, мы этим ублюдкам покажем.

– Так уж получилось, – сглатывая слюну при мысли о яствах, кроющихся в этом заведении, улыбнулся братец Джон, – что, кроме всего прочего, я тоже специалист по электронике. И могу запустить вашего автошефа.

Трактирщик уставился на него из-под густых бровей: – И что ты за это хочешь?

– Хороший обед, – ответил братец Джон. – И денег на такси и трубопоезд, чтобы добраться до космопорта.

Хозяин оглянулся.

– А тебя не беспокоят неприятности с профсоюзом? Они свалятся нам на голову, как автобус, у которого отказал антиграв.

Братец Джон задумался. Бурчание в животе уже было слышно невооруженным ухом.

– Не хотелось бы, чтобы меня сочли скэбом. Но если ваш брат в самом деле через несколько дней отремонтирует устройство, не вижу ничего страшного в том, чтобы заблаговременно привести его в порядок. Кроме того, я проголодался.

– О`кей, – сказал владелец. – Похороны за твой счет. Но должен предупредить тебя, что на кухне у меня имеется соглядатай.

Наблюдатель.

– Он может прибегнуть к насилию? – спросил братец Джон.

Трактирщик извлек сигару изо рта и уставился на послушника: – Где ты был всю жизнь?

– Я несколько лет отсутствовал на Земле, – объяснил братец Джон. – И все это время находился в достаточно уединенном заведении.

Он не счел нужным уточнять, что весь первый год провел в госпитале Джонса Хопкинса, где после того, как сдался полиции, прошел курс реабилитационной терапии.

Владелец пожал плечами и через обеденный зал провел братца Джона на кухню, где показал на большую картину на стене, «Утро на Антаресе II» работы Трюдо.

– Выглядит совсем как картина, – сказал он. – Вот это и есть «наблюдатель». Телепередатчик. Профсоюз следит за мной из своей штаб-квартиры. Стоит им увидеть, что ты ремонтируешь шеф-повара, они решат, что их обдурили, и примчатся сюда, как волки.

– Я не испытываю желания делать что-то незаконное или неэтичное, – сказал братец Джон. – Но что случится, если мы… то есть я… обесточу вашего «наблюдателя»?

– Ничего не получится, разве что расколотить его, – мрачно произнес хозяин. – Подача энергии осуществляется дистанционно из помещения профсоюза.

– А что, если его занавесить? – поинтересовался братец Джон.

– В профсоюзной штаб-квартире тут же раздастся сигнал тревоги, – ответил хозяин таверны. – И один из этих копов-зомби тут же отволочет меня в каталажку. С моей стороны противозаконно тем или иным образом мешать «наблюдателю» глазеть, что у меня тут делается. Я даже обязан круглые сутки жечь свет на кухне. И что хуже всего, именно я обязан оплачивать счета за электричество, а не этот гребаный профсоюз.

Сочное словцо не смутило братца Джона. Подобные выражения давно перестали считать вульгарными или неприличными; не имело никакого значения, выражался человек по-английски или прибегал к латинскому оригиналу, ссылка на телесные функции уже не воспринималась как оскорбление. Тем не менее культура двадцать третьего столетия имела другие табуизированные слова, и, пусти он их в ход, это могло бы оскорбить братца Джона.

Послушник попросил плоскогубцы, кусачки, отвертку и изолирующую ленту и засунул голову в дыру, образовавшуюся после того, как пожарные сняли стенную панель. Трактирщик принялся нервно ходить взад и вперед, отчаянно дымя сигарой, словно индеец, который с помощью дыма костра умоляет, чтобы ему скорее прислали денег из дому.

– Может, мне и не стоило подпускать тебя к этой работе, – сказал он. – Профсоюз натравит на нас банду своих головорезов. Может, они тут все разнесут. Может, потащат меня в суд. Ведь ты же не мой брат. Вот когда ремонтник является совладельцем заведения, они ничего не могут сделать.

Братец Джон не отказался бы поесть перед началом работы.

Желудок у него бурчал все громче, а кишечник был готов совершить грех каннибализма.