Несколько дней из жизни следователя - [44]

— В модерновой, — поправил Веник.

— В «мадерной» говорят, дурашка, — снисходительно объяснил Усков.

На кураж денежных клиентов официант отклинулся быстро и предупредительно:

— Сейчас сделаем.

В один момент он доставил на подносе два фужера, в которых содержалась странная многослойная смесь с яичным желтком на дне.

— Друг, спасибо, вот уважил, вот уважил! Aлoe любимое коблер-шампань...— Усков умильно смотрел то на фужер, то на официанта, затем достал из бокового кармана пиджака «красненькую» и припечатал ее к ладони официанта. — Это отдельно за коблер-шампань и за то, что человек ты хороший, хор-роший!

Официант с достоинством кивнул в знак согласия и благодарности.

— Веник, за наше с тобой счастье в личной жизни и... и... Успехи в работе. Поехали.

Звонко чокнулись. Усков, широко разинув рот, одним глотком пропустил в себя содержимое фужера. Веник недоверчиво, но с некоторым интересом осмотрел фужер, ухмыльнулся такому диву, чтобы желток в стакане, осторожно, интеллигентно отпил, а потом опрокинул все в рот, как и полагается, да так и застыл с полным ртом, а затем, нависнув над фужером, возвратил все выпитое вместе с яичным желтком обратно в сосуд.

— Желток не прошел, — добродушно объяснил он, передергивая плечами и намереваясь предпринять вторую попытку.

— Ну деревня, ну деревня! — засмеялся Усков. — Это же коблер-шампань, дурашка! Это же не сивуху мануфактурой занюхивать. Здесь тебе сразу с закусью дают: выпил — скушай

яичко, будь любезен. Это и есть культурная и красивая жизнь.

Веник потихоньку выплеснул под стол содержимое фужера, налил в него водки и выпил залпом.

— Ничего, Веник, привыкнешь. Я тоже не сразу... Красиво хочется жить, Веник, чтоб как коблер-шампань... Скитаемся собаками, ни кола ни двора. Смотри, как люди живут,— Усков оглядел зал. — А мы, Веник? Что мы хорошего видели? Деньги, Веник, надо тратить па хорошую, красивую жизнь. И не жалеть. И людям чтобы зла не делать, понял?

— Не-е, не делать! — горячо подтвердил Веник.

— Люди — хорошие, они нас не обижали, — в голосе Ускова зазвенела слеза.

— А... — заикнулся Веник.

— Про то забудь, то ошибка, зла не держи. Это плохо. Мы тоже ошибаемся. Что, думаешь, не ошибаемся?

— Ошибаемся, — честно подтвердил Веник.

— Вот видишь. Надо прощать. Мудрость жизни... прощать.— Усков стал пьяно заговариваться, сник, подремал немного с полузакрытыми глазами. Но снова встрепенулся, разлил по рюмкам. «Да я Алеша — косая сажень», — попробовал голос. «Да я Алеша...» — заблажил и нетвердо поднялся из-за стола. — Сейчас,— Усков в восторге потряс кулаком, — сейчас я... мы...

Он направился к оркестру, долго убеждал музыкантов, совал им большие деньги, доплачивал, не считая, пробовал петь, демонстрируя возможности: «Да я Алеша — косая сажень». Наконец оркестр заиграл, а Усков в состоянии эйфории у оркестровой площадки все дирижировал, дирижировал...

Дело № 23561.

«Типовые версии по делам об умышленных убийствах» — эта брошюра поступила в библиотечку Петрушина совсем недавно и прибегать к ее услугам ему пока не приходилось. Пособие родилось после статистического обсчета большого числа дел, расследованных в разное время и в разных местах. Это была попытка использовать теорию вероятности для построения версий.

Как известно, в случайных событиях, если рассматривать их во множестве, видна определенная закономерность, часто совершенно необъяснимая. Почему, например, почта страны фиксирует ежегодно почти одно и то же количество писем, отправленных без указания адреса получателя? В каждом конкретном случае это понятно: рассеянный человек, забыл, бывает. Но почему подобная забывчивость так последовательно себя проявляет в большом числе фактов? Или другой пример: человек выпил, нахулиганил, попал в милицию. «Это случайность, больше не повторится,— хором заверяют родственники». Резон есть, конечно. Если бы не выпил, если бы не подвернулся под горячую руку «этот тип в очках», к тому же некурящий, может быть, ничего бы и не произошло. Но в масштабах страны подобные «случайности» сливаются каждый год примерно в одну и ту же цифру с незначительными отклонениями в ту или другую сторону. «Закон больших чисел», — констатируют статистики.

Этим-то законом и решили воспользоваться ученые, чтобы помочь следователю в самом трудном его деле — выдвижении версий по крайне ограниченным исходным данным. Вот как выглядит один из частных выводов этого исследования: «Если убийство лица мужского пола в возрасте до 23 лет путем нанесения одного ранения совершается в месте массового культурного отдыха (клуб, кинотеатр, парк и т. д.), то убийцей с вероятностью 75% является лицо мужского пола в возрасте 17—22 лет, состоящее в родственных или иных связях с потерпевшим и проживающее в радиусе 300—1500 метров от места происшествия».

Кажется, что все проблемы розыска близки к разрешению: циркуль и план местности идут на смену громоздкой криминалистической технике, преступник вычисляется путем подстановки в формулу недостающих элементов. Найти искомое на «кончике пера» — это ли не мечта сыщика! Но победу мешает торжествовать вероятностный характер результата. То, что только вероятно,— еще не факт. А правосудие приемлет исключительно факты и одни только факты.