Несерьёзные размышления физика - [12]

Ждать долго не пришлось, и уже через каких то пять минут лейтенант осматривал машину следующего брата. Не найдя ничего предосудительного в багажнике или под капотом, командир перекрестков открыл документы и озадаченно хмыкнул: «Криппа, Криппа… Что за фамилия такая странная?» — После чего помолчал несколько секунд и добавил с некоторым раздражением: «Мне второй раз за сегодня попалась». Тут он строго посмотрел на водителя, словно ожидая от того объяснение этого загадочного явления. Но не тут то было. Дядька мой работал на совсем, совсем секретном заводе, был приучен говорить мало и в его планы совершенно не входило образовывать лейтенанта в вопросе этимологии нерусских фамилий, поэтому он молча пожал плечами и протянул руку за водительским удостоверением. Поняв, что объяснений он не дождется, лейтенант вернул права автолюбителю, а сам, чертыхаясь, побрел назад в уже насиженный засадный куст.

Отдохнув там несколько минут от мирской суеты и попросив у Господа встречи с водителем по фамилии Иванов или, на худой конец, Федотов, он снова уставился на подотчетную ему дорогу, полный надежд и ожиданий. Именно в этот момент из-за поворота показалась машина среднего брата.

Вдохновленный этим новым обстоятельством мастер свистка и виртуоз протокола не стал тратить время на скучный осмотр транспортного средства, а сразу взял быка за рога и потребовал права, которые и были незамедлительно ему предоставлены.

Открыв документ, гаишник тихо ойкнул и зачем-то опасливо посмотрел по сторонам. Затем, бормоча «Криппа, Криппа, опять Криппа», — принялся вертеть корочки так и эдак. Он просматривал их на свет, проводил ладонью по краям, даже пытался обнюхать, словно надеясь увидеть чудесное превращение странной фамилии во что-то более благообразное и ему привычное. Я думаю, что на этой стадии он был бы уже одинаково рад как Сидорову так и Рабиновичу, но увы, все его манипуляции ни к чему не привели и странная, доселе не встречавшаяся ему фамилия, три раза появлявшаяся перед его взором за последние десять минут, продолжала теребить его воображение, мешая отдаться исполнению привычных и приятных служебных обязанностей. Отпустив среднего брата, человек в погонах горестно вздохнул и побрел в свою будку зализывать душевные раны. Продолжать свои «проверки на дорогах» служивый явно больше не желал. До будки он, однако, не добрался, ибо на арене появилась машина другого среднего брата.

Дальнейшие события, со слов этого брата, выглядели следующим образом. По мере приближения машины к милицейскому форпосту водитель, как полагается, сбросил скорость и мог во всех деталях различить странного человека в форме, который медленно, как оживший памятник самому себе, разворачивался в сторону дороги. Завершив маневр, заведующий будкой стал с подозрением всматриваться в приближающееся к нему авто. Его лицо было напряжено, а весь облик выражал какую-то внутреннюю борьбу, словно он не мог решить какую-то очень важную для себя житейскую задачу. Наконец, его жезл неуверенно дернулся, что с некоторой натяжкой можно было бы интерпретировать, как приглашение остановиться для осмотра и проверки документов. Мой дядька дисциплинированно затормозил напротив будки и приготовился показывать бумажки. Однако блюститель правил движения повел себя, мягко говоря, странно. Он первым делом подошел к машине и заглянул в салон, после чего несколько секунд неотрывно смотрел на водителя. Сие наблюдение произвело на него неизгладимое впечатление. Он вдруг замахал руками, как ветряная мельница в ураган и стал показывать жезлом в направлении дороги. Озадаченный странным поведением представителя силового ведомства мой дядька, тем не менее, поспешил проследовать в указанном направлении. Много позже, при обсуждении этого эпизода, мы поняли причину внезапно приключившегося с лейтенантом приступа идиотизма. Дело в том, что четвертый повстречавшийся ему Криппа был как две капли воды похож на третьего, и бедняга лейтенант видимо решил, что тот третий специально вернулся с полдороги, чтобы еще раз поиздеваться над потерявшим веру в разумный мир офицером и расшатать его и так уже изрядно подорванное душевное здоровье.

Последним в этой «кавалькаде вдоль манежа» ехал мой папа, а на заднем сидении восседал десятилетний я.

Мы издалека заметили сидевшую на краю дороги фигуру в форме, глядевшую на нас равнодушным, ничего не выражающим взглядом. Фигура эта поначалу не выказывала ни малейшего интереса к общению, но в самый последний момент вскочила, яростно мотнула фуражкой, словно пытаясь отряхнуть голову от какого-то наваждения, и жестом приказала нам привстать к обочине. Подойдя поближе, человек в мундире некоторое время загадочно молчал, рассматривая водителя и пассажиров.

Такое чудное поведение обычно вполне предсказуемых блюстителей дорожного закона нас несколько озадачило. «Я что-то нарушил?» — спросил папа, решив видимо вернуть ситуацию в более привычные рамки. Ответом было все то же молчание. Странный гаишник тем временем завершил визуальный анализ наших физиономий и, видимо решив, что новый автовладелец никак не похож на проезжавших ранее подозрительных Криппов, а уж ребенок-то точно скорей всего Петров, набрал в грудь воздуха и проорал «Вашиправаидокументынамашину!». Удивившись такому напору, папа протянул ему удостоверение. Гаишник некоторое время гипнотизировал документ не открывая, после чего медленно раскрыл корочки и некоторое время оторопело смотрел на открывшуюся его взору картину все с той же фамилией «Криппа». Потрясшее его дежа вю было видимо столь сильным, что он некоторое время молча открывал и закрывал рот, не в силах извлечь из оного сколько-нибудь осмысленные звуки. Вскоре он, естественно, пришел в сознание и неожиданно для нас завопил истошным голосом: «Да кто вы все такие, откуда вы взялись-то на мою голову!!!». По лихорадочному блеску его глаз можно было понять, что вопрос был, скорее, риторическим. Я, воспитанный на «дяде Степе», с большим интересом наблюдал за стремительной деградацией образа доброго дяденьки милиционера. Наконец его милицейский взор упал на меня, и в его глазах загорелась надежда. «А вот он, он тоже Криппа?». Уже уставший удивляться этим ГАИшным выкрутасам папа ответил утвердительно и дополнил описание, видимо желая успокоить в конец расстроившегося лейтенанта: «Мы тут все такие». «Угу», — неожиданно покорно согласился бедняга инспектор и обреченно поинтересовался: «А можно я пойду домой?», — чем окончательно уронил честь мундира до уровня фундамента милицейской будки. «Идите», — разрешил папа и добавил, — «а то вы что-то неважно выглядите». Получив добро на прекращение диалога, страж закона медленно направился к потерявшим свою актуальность кустам. Вслед за ним уныло потащился жезл, мгновенно превратившийся из символа власти в клоунскую палку с полосками.