Неру - [39]

Тюрьма в Лакхнау помещалась в нескольких огромных бараках, окруженных высокой кирпичной стеной. Джавахарлала и переведенных сюда из Аллахабада его двоюродных братьев Шамлала, Моханлала и отца поместили в бараке площадью чуть больше двадцати квадратных метров. Узники могли общаться друг с другом, они получали газеты и письма, им разрешались свидания с родственниками. Джавахарлал не только располагал полной информацией о том, что происходило за тюремными стенами, но ему иногда даже удавалось передать письма оставшимся на свободе аллахабадским конгрессистам. Он настоятельно советовал им не ослаблять деятельности местного комитета Конгресса по проведению кампании несотрудничества.

Сатьяграха, казалось, достигла своей высшей точки, причем в ее развитии возникали новые своеобразные формы гражданского неповиновения. Правительство, прибегнувшее к массовым арестам, в отместку за враждебный прием, оказанный в Индии принцу Уэльскому, недоумевало: индийцы сами тысячами пошли в полицейские участки, в тюрьмы с требованиями, чтобы их арестовали. Многие едва ли не силой проникали в места заключения.

Недоумение властей вскоре сменилось состоянием, близким к панике. Все тюрьмы оказались переполненными, а число желавших попасть туда не уменьшалось. В сложившейся ситуации властям пришлось стать более «разборчивыми»: арестовывали лишь руководителей волонтеров, секретарей и сотрудников городских, провинциальных комитетов Конгресса. Однако движение, возглавляемое остававшимся пока на свободе Махатмой Ганди, не ослабевало.

Джавахарлал торжествовал: не напрасна та многотрудная, кропотливая работа, которую изо дня в день вели он и его товарищи. Неру воодушевляло сознание того, что попытка совместить антиправительственные выступления горожан и борьбу крестьян успешнее всего удалась им, конгрессистам Соединенных провинций, удалась, несмотря на то, что в самый разгар кампании несотрудничества все пятьдесят пять членов провинциального комитета находились в заключении.

И вдруг вечером 13 февраля 1922 года кто-то из заключенных получил с воли ошеломляющую новость: Ганди приостановил кампанию несотрудничества по всей стране! Многие не поверили, предположив, что эти слухи распространяются англичанами, которым выгодно сейчас скомпрометировать Махатму. Наутро заключенным принесли свежие газеты. На первых полосах излагалась резолюция Рабочего комитета Конгресса. Сомнений не оставалось: сатьяграха прекращена по настоянию Ганди.

Поводом для прекращения кампании несотрудничества явились события 4 февраля в деревеньке Чаури-Чаура, расположенной недалеко от Горакхпура. При разгоне демонстрации волонтеров и кисанов полиция пустила в ход оружие. Разгневанные демонстранты напали на полицейский участок и убили всех находившихся там полицейских. 11 и 12 февраля в Бардоли на созванном в связи с этими событиями заседании Рабочего комитета Конгресса Ганди убедил его членов принять резолюцию о прекращении кампании несотрудничества.

«Мы негодовали, узнав о прекращении борьбы в тот самый момент, когда мы, казалось, укрепили наши позиции и успешно продвигались на всех фронтах», — вспоминал Джавахарлал о том, как единодушно реагировали на решение Рабочего комитета его товарищи по заключению.

Через неделю сестра Сваруп принесла Джавахарлалу послание Ганди. Махатма выражал уверенность в том, что недоумение, возмущение и даже гнев многих его соратников, вызванные решением комитета, неизбежно сменятся «полным пониманием сложившейся ситуации». Ноябрьские события в Бомбее, трагический инцидент в Чаури-Чаура, по убеждению Ганди, показали, что участники сатьяграхи нарушают принципы ненасилия, выходят из-под контроля своих руководителей, становятся все более «агрессивными, непокорными». Ненасилие грозит переродиться в насилие. Дабы не скомпрометировать вконец идеалы сатьяграхи, кампанию несотрудничества следует немедленно прекратить. «Движение отклонилось от верного пути. Мы должны вернуться на исходные позиции и снова двинуться вперед». Ссылаясь на свой опыт, приобретенный в тюрьмах Южной Африки, Ганди советовал Джавахарлалу не реагировать столь остро на то, что происходит во «внешнем мире», поскольку человек, находящийся в заключении, не в состоянии трезво оценить политическую обстановку.

Послание Ганди не удовлетворило Джавахарлала: «Разве допустимо было, чтобы отдаленная деревня и толпа охваченных возмущением крестьян в каком-то глухом местечке могли положить конец, по крайней мере на какое-то время, нашей национальной борьбе за свободу?» Он прочитал письмо Ганди отцу, товарищам и по их огорченным лицам понял, что они разделяют его чувства.

Сомнения в правильности предпринятого Ганди шага не давали Джавахарлалу покоя. «Если те доводы, которыми Гандиджи обосновывал прекращение кампании неповиновения, были справедливы, то наши противники всегда смогут создать такие условия, при которых мы будем вынуждены отказаться от борьбы, — рассуждал он. — Был ли в этом повинен самый метод ненасилия или вся беда заключалась в том, как интерпретировал его Гандиджи?» Неру снова перечитывал письмо и снова не находил ответа.