Нерон - [16]

С этого дня Нерон люто возненавидел Британника, и для такого озлобления, надо сказать, были серьезные основания. Явственные теперь претензии Британника на власть после его откровенного пения на Сатурналиях означали для Нерона не что иное, как смертельную опасность. Высшая власть могла перейти к сыну Клавдия только в одном случае: если Нерон уйдет из жизни. Нерон хорошо знал свою родительницу и прекрасно понимал, чем рано или поздно могут кончиться угрожающие намеки на большую законность Британника как наследника Клавдия. Кто подогревал в самом Британнике властные амбиции, каковые едва ли сами могли вдруг развиться у тринадцатилетнего подростка, догадаться было также нетрудно. Совсем недавняя смерть Клавдия, да и не столь уж далекая — каких-то четырнадцать лет прошло — гибель Калигулы не оставляли сомнений в том, каким, собственно, образом произойдет смена принцепса. Потому сколь ни чудовищно было убийство Британника, по воле Нерона совершенное, нельзя не признать: он наносил предупреждающий удар, уничтожая соперника. Причем соперника не вероятного даже, а прямо объявленного и самолично своих притязаний уже не скрывающего. Не грози Агриппина сыну правами Британника, не поддайся несчастный ребенок наущениям со стороны и не начни он так неудачно скорбеть по своим утратам наследства и власти, Нерон не обязательно решился бы на убийство. Не забудем, это ведь только 55 год, только самое начало «золотого пятилетия», когда Нерон еще не являлся тем чудовищем, каковым он предстанет перед римлянами в конце своего царствования. Властолюбие Агриппины обрекло Британника на смерть, а Нерона сделало братоубийцей.

Решившись на устранение Британника, Нерон осознавал, что открытая расправа с сыном Клавдия невозможна. Мальчик не мог быть обвинен ни в каком преступлении, взвалить же на него какое-либо злодеяние также выглядело нелепо. Даже свои притязания на Клавдиево наследие подросток заявил иносказательно в шуточной песенке на праздничной пирушке. Памятуя, как ушел из жизни отец Британника, Нерон решил прибегнуть к отравлению. Поскольку Агриппина продолжала преследовать его угрозами, он начал действовать немедленно. Ему было известно, что знаменитая отравительница Локуста содержится под надзором трибуна одной из преторианских когорт Юлия Поллиона. Совсем недавно ее руками был изготовлен яд, прекративший жизнь Клавдия. Тогда Локуста исполняла волю Агриппины, пролагая дорогу царствованию ее сына — Нерона. Теперь услугами великой отравительницы собирался воспользоваться Нерон, дабы оградить свою власть от угрозы со стороны Агриппины. Отнюдь не лишенный своеобразного чувства юмора, Нерон не мог не увидеть такую жуткую пикантность подобного поворота событий.

Сделать яд Локусте не составило труда. Более того, дабы на Нерона не пало подозрение в убийстве сводного брата, она изготовила яд длительного действия, чтобы окружающие не догадались об отравлении. В результате яд, который Британник принял из рук своих воспитателей, оказал на него всего лишь действие слабительного, вызвав сильное расстройство желудка. И тут оказалось, что Нерону нужна была мгновенная смерть Британника. Едва ли это были вульгарная враждебность или необузданная злоба. Нерон мог предполагать, что если отравление Британника примет вид продолжительной болезни, то Агриппина, догадавшись, что, собственно, происходит, сможет добыть противоядие и спасти несчастного ребенка. Да и где уверенность, что Локуста, лишенная даже намека на какие-либо нравственные устои, не перейдет вновь в стан матери принцепса? Она ведь ей уже служила, да еще как! Потому Нерон требует к себе Локусту и начинает избивать ее, крича, что та дала Британнику не отраву, а слабительное. Лекарство вместо яда. Издевательство над цезарем! Отравительница оправдывалась, вполне резонно объясняя слабость дозы яда заботой о том, чтобы никто не смел обвинить Нерона в братоубийстве с помощью яда. Тот, однако, не принял таких оправданий. Как пишет Светоний, «он воскликнул: «Уж не боюсь ли я Юлиева закона!»— и заставил ее тут же, в спальне, у себя на глазах сварить самый сильнейший и быстродействующий яд».[44]

Проба яда состоялась немедленно. Сначала отраву дали козлу (то-то изумления было среди находившихся во дворце, когда они увидели козла, ведомого в личные покои цезаря!). Но то ли яд был еще слабоват, то ли козел очень уж крепок, но бедное животное околело только через пять часов. Локуста дважды перекипятила яд, и на сей раз его добавили в еду поросенку, который околел на месте. Удовлетворенный проведенными опытами Нерон велел немедленно подавать отраву к столу и поднести ее Британнику, обедавшему вместе с ним.

Сценарий подачи яда был тщательно разработан. Будучи сыном покойного императора, Британник обедал в соответствии с установившимся обычаем: дети принцепсов обедали, сидя за отдельным и менее обильным столом, на виду у своих родителей. Здесь родителей, понятное дело, не было, но отдельный стол Британнику полагался. Прислуживал ему раб, в обязанность которого входила непременная проба всех кушаний и напитков, подаваемых высокородной персоне. Если бы отравленное блюдо или питье в первую очередь попало бы в руки раба, то его смерть сорвала бы покушение. Потому изобрели внешне простую, но при этом очень тонкую уловку. Раб подал Британнику питье, им уже опробованное, но слишком горячее. Когда тот попросил его остудить, питье немедленно разбавили холодной водой с разведенным ядом. С первого же глотка Британник упал недвижимым.