Нерон - [168]

Повозка проехала в сопровождении сотни танцовщиц, одетых нимфами. На телеге рядом с куклой стояла дюжина мужчин с масками на лице в одежде старых египетских жрецов. Они поднимали сверкающие ножи и время от времени вонзали их в фигуру.

Александр первый понял, что задумали устроители праздника. Нильская невеста представляла собой карикатуру на Гипатию. Белое платье, гладкое до пояса и падавшее бесчисленными складками до ступней, было сделано отлично. Еще более явной была прическа, так как только одна Гипатия во всей Александрии причесывала так свои черные волосы. Маска на лице была сделана плохо, но зато художник нашел чем подчеркнуть свое намерение. В левой руке кукла держала большой лист, на котором стояло: «Император Юлиан», а в правой качался большой тростниковый прут, употреблявшийся в низших школах.

Повозка медленно проехала мимо. Когда Троил понял, кого изображает Нильская невеста, он пробормотал проклятье. Гипатия спросила, в чем дело. Но Вольф вмешался: Гипатия не должна была знать, чем ей угрожают. Однако Синезий, успевший на другой повозке объяснить служанкам смысл происшедшего, жестом дал понять Гипатии, какой чести она удостоилась. Вольф хотел отвлечь ее внимание, но она сказала, смеясь:

— Пускай они меня топят, раз это будет в моем отсутствии! Оставьте шутам их шутки.

Открылся проезд, и возница торопился въехать в тихие улицы. Только теперь в толпе узнали Гипатию. Со всех сторон полетели насмешливые и циничные замечания. Все равно ее найдут сегодня ночью! Но это говорилось без злобы, и никто не остановил повозок. Все же приключение было не из приятных, и Гипатия благодарила своих спутников за совет убежать на время из Александрии.

Судно давно стояло в полной готовности и через несколько минут после прибытия путешественников оно медленно поплыло по каналу.

Скоро город Александра остался позади, и Гипатия начала поучать Вольфа тайнам фараоновской архитектуры, когда внезапно появился новый спутник. Сверху раздался пронзительный крик, крик ребенка, которому не позволили ехать с взрослыми, и быстрее ветра подлетел марабу. Все засмеялись. Крылатый философ спустился на палубу и стал, поджав одну ногу, на носу. Там он принялся царапать свою морщинистую шею, щелкнул клювом и, наконец, вдвинул голову в плечи.

Поездка по каналу была однообразной и оживлялась только беседой. У служанок Гипатии было довольно хлопот с уборкой ее каюты и приведением в порядок судовой кухни. Матросы под командой черного капитана с невероятным криком старались избежать столкновения с многочисленными лодками. К вечеру подъехали к шлюзам, и после получасового сражения с бесчисленными черными и коричневыми, полуголыми и совсем нагими лодочниками лодка скользнула в коричневые воды вечной реки. Свежий северный ветер наполнил все паруса, и прекрасный кораблик гордо поплыл вверх по течению в глубину страны чудес.

Два дня и две ночи продолжалось путешествие. Без страхов и без приключений Гипатия расцвела. Днем она беззаботно веселилась с друзьями, вечером она еще долго болтала со служанками, а по утрам казалось, что в каюте проснулся ребенок. Маленькие события путешествия находили девушку все более любопытной и все более счастливой. Она приветствовала первого крокодила и первого гиппопотама. В первый же день пути, перед закатом, они увидали на болотистом берегу массу фламинго, сверкавших пурпурными перьями, а за ними тонконогих марабу, качавших голыми головами, и как бы не одобрявших яркого оперения своих розовых товарищей. Троил сравнил это зрелище с аудиториями Академии, а старый марабу при виде вольных собратий с громадным самообладанием юркнул в глубь каюты, кидая оттуда косые взгляды на своих необразованных родственников. Звонко и весело хохотали тогда путники, и Вольф в последний раз слышал смех Гипатии, звеневший, как серебряный колокольчик, и видел в ее удивительных черных глазах детскую радость.

Однако сам собой разговор постоянно возвращался к серьезным темам, хотя ими интересовались только Вольф и Гипатия. Невольно беседа касалась религиозных вопросов, а только они двое горячо относились к этим вещам.

Убеждения Синезия сводились к тому, что неизвестно почему, но религия должна существовать, по крайней мере для народа. Александру казалось, что он не знает, зачем должна существовать религия. А Троил полагал, что религия всегда была и всегда будет. Таким образом, все трое не могли понять стремления греков и назареев добиться ясности в этих вопросах и убедить других.

И Вольф и Гипатия чувствовали себя столь близкими друг другу в своем стремлении к потустороннему, что даже на узком пространстве маленького корабля умели отделяться от остальных. Особенно в ранние утренние часы, когда остальные под руководством Синезия предавались нескончаемому завтраку, или развлекались удочками и охотой в маленькой лодке, привязанной к судну длиннейшим канатом, Гипатия и Вольф вели беседы о богах, о тайне свободной воли и загадках потусторонней жизни.

В начале поездки оба (Полагали, что во всех этих вещах им придется быть противниками, и оба начали свои религиозные беседы с пылом проповедников. Но после первых минут разговора учительница философии убедилась, что Вольф и образованнее и шире во взглядах, чем она его считала. Она почти была недовольна тем, что гордый белокурый германец смеет с ней спорить. Вольф же, слышавший ее до сих пор только с кафедры, удивлялся, что прекрасный философ с такой грацией может вести серьезные разговоры. Не было и следа старых систем, ученого высокомерия или формализма. Это было превосходно!