Нереально - [26]

Я даже вздрогнула. Это, спрашивается, кто кому должен говорить «пройдемте»?

Вообще-то знаю я таких людей, как эта Нина Сергеевна Кадетова. Ни ее учительское личико, ни строгий голосок мне сразу не понравились. Дальнейшее развитие событий поэтому не удивило.

— Знаете, я вынуждена вас огорчить, — вздохнула Нина Сергеевна, как мне показалось притворно, когда мы поднялись наверх в ее кабинет, — Мне придется воспрепятствовать вашим намерениям. Я не могу наносить детям такую травму: вызывать их на допрос к следователю в присутствии всей музыкальной школы. С ними и так уже разговаривала милиция.

— Почему же на допрос? На беседу, — строго возразила я, окидывая ее как можно более прокурорским взглядом из-под своих куда менее шикарных очков, — Значит, лучше, мне пойти к каждой из них домой, и пусть травму им нанесут соседи, когда будут обмусоливать, что приходил следователь?

Это был веский аргумент, а тетка оказалась не лишенной воображения особой. Она живо представила нарисованную мной картину, и, судя по выражению лица, не пришла от нее в восторг.

— Могу еще повесткой вызвать, с родителями, разумеется, — добавила я, чтобы усилить впечатление.

— Хорошо, — отчеканила Нина Сергеевна, признавая поражение, но явно не сдаваясь врагу, как наш гордый "Варяг", — Кого конкретно вы хотите видеть?

— Таню Орешкину, Люду Козлову, Марину Чуйко, — имена я прочла в статье Артема Воробьева и старательно запомнила.

— В данный момент они не все присутствуют на занятиях. Орешкина уехала с родителями в гости к бабушке, Козлова заболела, — завуч тайно злорадствовала, сообщая мне сии прискорбные факты, — Могу позвать Марину Чуйко. Я буду присутствовать, конечно.

— Конечно. Зовите, — кивнула я, всем своим видом показывая, что мадам от меня все равно не отвертится.

Попытка перебодать меня прошла безуспешно, Нина Сергеевна вздохнула украдкой и нажала кнопку селектора у себя на столе.

— Дашенька, — позвала она секретаршу, — Позовите, пожалуйста, Марину Чуйко из второго, — и вонзила в меня учительский взгляд, — Прошу немного подождать.

— Пожалуйста.

Я встала и с небрежным видом прошлась по кабинету. Аккуратные липы сквера раздвигались перед его окном, открывая вид на куда более безалаберные деревья возле железнодорожной насыпи, видневшейся за решетчатой оградой. Железная дорога, которая была видна отсюда лучше, чем из кухни Воробьева, оказалась всего лишь одноколейкой, сворачивавшей в лес и терявшейся в нем. Рельсы не блестели, едва отражая облачное небо, как бывает в случае, когда ими не часто пользуются по назначению. Если бы не городские дома на той стороне полотна, его вид казался бы совсем заброшенным и неприглядным.

— Ничего, что рядом пути? У вас ведь тут дети, — сказала я.

— Мы стараемся следить за этим, — уловив в моем голосе озабоченность, завуч чуть подобрела, — Кроме того, основное полотно проходит в стороне, огибает Отрадинск. А через город проложено только небольшое ответвление. Его строили еще до войны, вот тогда оно было оживленным. А теперь проходит пару раз за день товарный состав.

— Понятно, — я бросила взгляд на стену возле окна, где висели фотографии учеников музыкальной школы.

Детишки при параде с музыкальными инструментами на всяких там школьных концертах и других мероприятиях. Снимки были снабжены подписями. На одном из них я нашла Наташу Белову, сидящую за роялем. Мелкая девчушка, в синем платье с оборочками, в роде тех, в которые рядят примерных детишек в кино. На голове капроновый белый бант, а в глазах море шкодливости. Такая способна на большее, чем просто по клавишам бацать. Убегают ли такие дети из дома? Да. Попадают ли в истории? Да. Возвращаются ли живыми и невредимыми? Мне стало не по себе, я перевела взгляд на другие фотографии.

— Наташа Белова способная? — спросила я, спиной чувствуя, что завуч наблюдает за мной и по-прежнему враждебно.

— Почти все дети талантливы, — с апломбом заявила Нина Сергеевна, — Наташе не хватало усидчивости. Она была непростая девочка. Да и семья ее тоже не из простых. Из всей родни одна тетка, которая не слишком озаботилась, когда она пропала. Девочке было несладко, возможно только занятия музыкой и заставляли ее хоть как-то придерживаться дисциплины.

Дисциплина! Меня перекосило.

— Вы говорите о ней в прошедшем времени, — заметила я, — В городе ходят об этом какие-то слухи?

Нина Сергеевна изменилась в лице и воззрилась на меня с ужасом.

— Нет, что вы! Да я просто обмолвилась!

— А о тех двух милиционерах?

— Которые в лесу остались? — Нина Сергеевна перешла на зловещий шепот, — Это правда?

Воробьев недооценил общественность. Она все-таки в курсе дел.

В дверь постучали, ее открыла молодая особа моих лет и пропустила вперед девочку-девятилетку с коротко стриженными пушистыми волосами светло-русого цвета.

— Здравствуйте, Нина Сергеевна, — она осторожно ступила на паркетный пол кабинета с самым примерным видом, скромно потупив глаза.

— Здравствуй, Марина. Проходи, садись-ка здесь, — завуч указала на стул перед своим письменным столом, — Это Дина Валентиновна, она следователь. Хочет поговорить с тобой о Наташе.

Лицо девочки, послушно усевшейся на стул, не изменило выражения, но в глазах появился сдержанный испуг.