Неразлучные друзья - [10]
Тысячу раз проходил я по этим местам и никогда не боялся. А сейчас я охотник и поэтому из-под каждого куста ожидал зверя. Моя рука крепко сжимала лук.
Серёжка, видать, тоже побаивался и, оглядываясь по сторонам, старался не отставать. Генка, держа наготове рогатку, шёл впереди. Вдруг он спрятался за кустом и махнул нам рукой. Мы легли и по-пластунски добрались до него.
Перед нами на обломленной бурей сосне сидела огромная серая с коричневым отливом птица. Она что-то рвала из-под когтей крючковатым клювом и водила головой по сторонам.
Генка натянул рогатку.
— Что ты делаешь? Это орёл! — прошептал Серёжка. — Тюкнет по голове — и капут.
— Тогда давай окружать! — предложил Генка. — Все сразу стрельнём — он и не пикнет.
Способ верный! Но пока мы подкрадывались, «орёл» услышал нашу возню, взлетел и закричал: «Кей! Кей! Кей!»
Генка с гиканьем выскочил из кустов, стрельнул ему вдогонку. Конечно, он промахнулся. Я тоже не вытерпел и загубил лучшую стрелу со стальным наконечником.
— Эх, и чудаки мы! — сказал Серёжка, выйдя из-за кучи хвороста. — Это же коршун! Я сразу по крыльям узнал.
Мы не стали спорить и пошли дальше. На повороте дороги Генка предостерегающе поднял руку: в пяти метрах от нас под ёлкой теснились какие-то тощие серые щенки.
И в тот же миг позади неистово завопил Серёжка:
— Волк, ребята, волк! Спасайтесь!
Мы с Генкой мигом взлетели на сосну. Едва наши ноги оторвались от земли, как на дорогу выбежала крупная серая волчица с клочками невылинявшей шерсти на боках и увела волчат. У меня по спине пробежали мурашки.
Мы были на краю гибели. Наш спаситель Серёжка сидел на этой же сосне, тремя метрами выше. Беднягу страх загнал гораздо выше, чем требовалось для спасения его жизни.
Никто не знает, сколько мы просидели на этом дереве. Может, час, а может, два… Волчица не показывалась. У меня отчаянно заныли ноги и забурлило в животе.
Всё, что было в наших карманах съестного — Генкина горбушка хлеба и случайно затерявшиеся у меня два кусочка сахара, — было уничтожено. Теперь все надежды и помыслы были обращены к Серёжкиному мешку, который преспокойно валялся под деревом. О том, что этот мешок можно взять, нечего было и думать: волчица наверняка сидит где-нибудь поблизости и только того и ждёт, когда мы слезем.
— Серёжка, а что там у тебя в мешке? — спросил Генка.
— А ничего особенного… Колбасы немножко, пирожки, молоко в бутылке, три яблока…
Генка проглотил слюну и тяжело вздохнул.
— …груша, апельсин, печенье…
Генка вдруг завозился, нащупал ногой сук.
— Куда ты? — взмолился Серёжка и полез ещё выше. — Я наврал… ни апельсина, ни печенья там нет! Ничего нет!
Генка не слушал и слезал, но на последнем суку он всё-таки остановился.
— А что есть? — с опаской поглядывая вниз и явно оттягивая время, спросил он.
— Батон с изюмом, — ответил я.
— Кто ж это на охоту с изюмом берёт? — сказал Генка. — Черняшку на охоту надо брать. — Не решаясь спрыгнуть, он всё ещё сидел на суку.
У меня от голода нестерпимо сосало под ложечкой. Серёжка даже перестал болтать, что случалось с ним очень редко.
А волчица определённо хитрила: до сих пор она не издала ни единого звука.
Неожиданно Генка спрыгнул на землю и смело пошёл к мешку. Но, сделав несколько шагов, он с криком бросился обратно на дерево.
Из-под ёлки выбежала волчица, подскочила к дереву, упёрлась передними лапами в ствол и потянула носом воздух.
— Держись, Генка! — крикнул я. — Сейчас прыгнет!
Но волчица вильнула хвостом и залаяла.
— Генка! Да ведь это же Ага! — вырвалось у меня. — Овчарка лесника!
А мы, дураки, на дерево от неё залезли!
— Ага! Ага! — осторожно позвал Генка.
Но Ага равнодушно посмотрела на него и направилась к Серёжкиному мешку.
— Ага! Ага! — закричал Генка, пытаясь спасти мешок.
Я засвистел, Генка бросил в неё шишкой, но Ага, не обращая на нас внимания, принялась трепать мешок. Решиться на то, чтобы отбить колбасу, было рискованно: а вдруг это не Ага, а всё-таки волчица?
Ага упёрлась в мешок лапами, разорвала его и начала уплетать колбасу. Генка достал рогатку и выстрелил. В мешке что-то брякнуло — по траве растеклась лужица молока. Ага вылакала молоко, облизала мешок и перетащила его за сосну, — нам виден был только её хвост.
Серёжкина колбаска улыбнулась. В это время на дорогу верхом на лошади выехал лесник дядя Вася.
— Вы что здесь делаете?
— Наблюдаем! — неожиданно подал сверху голос Серёжка. До этого его не было слышно. — Местность изучаем…
— Собаки испугались?.. Ага, нельзя! — крикнул лесник. — Слезайте, не тронет! Ко мне, Ага!
Но Ага вдруг остановилась возле ёлки, обнюхала траву и, ощетинившись, зарычала. Дядя Вася подошёл к ней, наклонился и что-то долго рассматривал под ёлкой.
— Ну, слезайте! Живо! Делать вам здесь нечего!
Мы слезли. Генка поднял мешок, но в нём ничего уже не было. Дядя Вася вывел нас на дорогу, и мы, стараясь не отставать от него, пошли домой. Куда уж теперь охотиться — время позднее, да и страшно хотелось есть.
Не доходя до опушки, дядя Вася окликнул Агу и свернул на лесную тропу. Дальше мы пошли одни. В лесу стало заметно смеркаться. С ёлки на ёлку бесшумно перелетали птицы. Мы пошли быстрее. Послышалось мычанье коров в посёлке. У меня будто с плеч гора свалилась, даже про голод забыл.
