Неразделимые - [79]

— Веди меня, — вставил Бейтулах, — только хлопок этот дети собрали.

— Я сказал то, что сказал: не дам тебя вести! — снова заявил силач.

И тут раздался резкий голос еще одного человека, которого видно не было, но так как он начал изрекать угрозы, все притихли и стали его слушать.

— Найдется и у меня, что сказать этому стражнику, что ест казенный хлебушек, пусть меня послушает, и вы все слушайте: Юсуф, если ты этого мужика не отведешь в тюрьму, я тотчас на тебя донесу. И придется тебе, Юсуф, расстаться с казенной одеждой, и посадят тебя, Юсуф, вместо этого мужика, а он будет греться на солнышке в своем Витезе да посмеиваться над тобой и над всеми нами. Я тебе это сказал, и ты это слышал, и не вздумай завтра говорить, что не слышал.

Наступила тишина; только ноги беспокойно шаркали по мостовой. И в тишине раздался размеренный голос стражника:

— Все я слышал. Не знаю только, кто это мне угрожает.

Он поискал глазами говорившего и нашел его, потому что тот поднялся на цыпочки, чтобы толпа его увидела.

— Ну, видишь теперь? — спросил он.

— С трудом, — ответил стражник. — И главное, силы твоей не вижу, какую ты изображаешь. Если ты весь тут, то тебя уж нигде больше нету.

— Почему же, может быть, я и еще где-нибудь есть, да только с тебя хватит и того, что здесь видишь. Посмотреть ты на меня посмотрел, а теперь ответь, слышал ли ты мои слова? — спросил неизвестный.

— Слышал. Ты угрожаешь стражнику прямо на базарной площади. Только Юсуф тебя не боится, даже если бы ты и тот детина, что угрожал мне до тебя, встали один на другого, Юсуф вас все равно бы не испугался, — храбрится стражник.

— Остерегись, Юсуф!

— Какому это Юсуфу ты угрожаешь?

— Тебе.

— Какому это стражнику ты угрожаешь?

— Тебе.

— Так вот, раз ты угрожаешь мне, Юсуфу и стражнику, мне, который стоит здесь на посту, я назло тебе отпущу этого человека, чтоб ты сам знал и всем рассказал, что Юсуф никого не боится.

Он повернулся к Бейтулаху и крикнул ему:

— Назло этому типу освобождаю тебя, пусть он видит, что я никого не боюсь; не родился еще на свет такой человек, которого Юсуф испугался бы. Ступай куда хочешь в той рубахе, в какой сюда пришел, дьявол! Не было еще на земле человека, которого Юсуф боялся бы. Да ступай же ты, черт тебя побери! — заорал он на Бейтулаха.

— Посади меня, — петушился Бейтулах, — но только дети собрали… Жена сшила… Нет на мне вины.

— Проваливай! — сказал Юсуф резко.

— Люди, с тех пор как базар существует, не было такого! Это все хлопок натворил, что-то еще будет, — послышался чей-то голос.

Потом заговорил тот, что угрожал:

— Ты, Юсуф, такой же, как мужик в рубахе, даже еще хуже, и в тюрьму сядешь вместо него, только бы послушались меня те, что дали тебе казенную одежду и казенные харчи.

— Верно, такой же, и даже хуже, — ответил ему Юсуф, — но я отпустил его, назло тебе отпустил. Ты что, разве не знаешь, моя воля — кого захочу, в тюрьму посажу, а кого захочу, отпущу. И пусть я в казенной одеже, никому отчета давать не обязан.

Фискал все угрожал:

— Снимут с тебя казенную одежу, голый будешь ходить.

— А я и голый никому отчета не стану давать, — ответил Юсуф. — И, повернувшись к толпе, крикнул: — Расходись, пока не разогнал! А ты, Бейтулах, когда придешь в Витез, скинь эту рубаху.

— Не скину. Ветер принес хлопок, а дети его собрали. Как и ты, я ни в чем не виноват. Дети собрали, а жена сшила.

— Люди!..

— Хлопок во всем виноват!

Караваны продолжали перевозить хлопок.

И он белел на дорогах Боснии, как Млечный Путь на небе…

Перевод с сербскохорватского Е. Рубиной.

ДИМИТАР СОЛЕВ

Д. Солев родился в 1930 году в Скопле (Македония). Прозаик. Автор сборников рассказов «Талый снег» (1956), «По течению и против течения» (1961), «Зима свободы» (1968), «Улитки» (1975), повестей «Под раскаленным небосводом» (1957), «Короткая весна Моно Самоникова» (1964), романа «Кизил» (1976).

На русский язык переводились отдельные рассказы Д. Солева.

Рассказ «Посох Доне Берданки» напечатан в сборнике «Улитки».

ПОСОХ ДОНЕ БЕРДАНКИ

Доне Берданке было девяносто девять лет, когда он соблаговолил спуститься в Скопле.

Все живое, что проросло от его семени и сошло с его колен, пустило корни по городам, разбросанным от Кожуфа до Козяка. Едва какая пылинка сорвется с плеча Доне Берданки, заколышется на ветру, так сразу же устремляется к равнине, навстречу неизведанным гнездышкам, к коим и пристает.

Опершись подбородком на посох, в гуне[64], накинутой на плечи, Доне Берданка смотрел, как исчезают они прямо на глазах и никак не мог уразуметь, что за проклятье гонит их в мир.

И только когда Доне Берданка остался один-одинешенек, он решил уступить. Пока он еще водил своих коз по кустам, разросшимся под Кожуфом, пока заготавливал на зиму зеленые ветки в горах до самого снега, пока стучала по бедру наполненная фляга, пока он возвращался домой не только с посохом, но и с охапкой валежника, а старуха встречала его горячим бунгуром[65] на софре[66], Доне не трогался с места. Засов тогда покоился над воротами, будто гроздь выставленного для сушки винограда, в подвале стояли громадные бочки, набухшие вином, скотина в темноте похрустывала сеном, а мангал грел поясницу, отчего та делалась похожей на раскрасневшуюся ладонь.