Нераскрытая самость - [14]

Подобно тому, как хаотические движения толпы, заканчивающиеся взаимным разочарованием, принимают определенное направление по воле диктатора, так и индивид в своем диссоциированном состоянии нуждается в направляющем и упорядочивающем принципе. Эго-сознание хотело бы, чтобы эту роль играла его собственная воля, но упускает из виду существование мощных бессознательных факторов, которые препятствуют осуществлению его намерений. Если оно действительно стремится к цели синтеза, оно должно сначала познать природу этих факторов. Оно должно пережить их; в противном случае ему необходим нуминозный символ, который их выражает и ведет к их синтезу. Возможно, эту функцию мог бы взять на себя религиозный символ, охватывающий и репрезентирующий то, что ищет выражения в современном человеке; однако наша современная концепция христианского символа определенно на это не способна. Напротив, ужасный мировой раскол проходит как раз по владениям белого «христианина», и наше христианское мировоззрение оказалось бессильным предотвратить возрождение такого архаического социального порядка, как коммунизм.

Это не значит, что христианство обречено. Напротив, я убежден, что в сложившихся обстоятельствах устарело не само христианство, а его текущая концепция и толкование. Христианский символ – живое существо, несущее в себе семена дальнейшего развития. Он способен развиваться и дальше; только от нас зависит, сможем ли мы снова заставить себя вдуматься, причем более основательно, в христианские принципы. Для этого требуется совершенно иное отношение к индивиду, к микрокосму самости, в корне отличающееся от принятого нами сегодня. Вот почему никто не знает, какие пути открыты человеку, какой внутренний опыт он еще может приобрести и какие психические факты лежат в основе религиозного мифа. Все это окутано столь непроглядной тьмой, что нельзя понять, почему он должен этим интересоваться или достижению какой цели ему следует себя посвятить. Здесь мы абсолютно беспомощны.

Это неудивительно, поскольку практически все козыри находятся на руках у наших противников. Они могут апеллировать к большим батальонам и их сокрушительной мощи. На их стороне – политика, наука и техника. Внушительные доводы науки представляют собой наивысшую степень интеллектуальной уверенности, которой когда-либо достигал человеческий разум. Так, по крайней мере, кажется современному человеку, которого уже сто раз просвещали относительно отсталости и тьмы прошлых веков и их суеверий. То, что его учителя сами сбились с пути, сравнивая несопоставимое, не приходит ему в голову. Вдобавок, интеллектуальная élite, которой он адресует свои вопросы, почти единодушно утверждает, что то, что наука считает невозможным сегодня, было невозможно и раньше. Прежде всего, факты веры, которые могли бы дать ему немирскую точку опоры, рассматриваются в том же контексте, что и факты науки. Таким образом, когда индивид ставит под сомнение постулаты Церкви и ее представителей, которым доверено исцеление душ, ему сообщают: что принадлежность к церкви – решительно мирскому институту – более или менее de rigueur[17]; что факты веры, в которых он позволил себе усомниться, суть конкретные исторические события; что определенные ритуалы оказывают чудотворное действие и что страдания Христа опосредованно спасли его от греха и его последствий (то есть вечного проклятия). Если, имея в своем распоряжении лишь ограниченные средства, он все же начнет размышлять об этих вещах, ему придется признать, что он совершенно их не понимает и что у него остаются только две возможности: либо верить безоговорочно, либо отвергнуть их как абсолютно непостижимые.

В то время как современный человек может с легкостью понять все «истины», преподносимые ему Государством, понимание религии дается ему гораздо труднее по причине отсутствия объяснений. («Разумеешь ли, что читаешь?» Он сказал: «Как могу разуметь, если кто не наставит меня?»; Деяния 8:30, 31.) Если, несмотря на это, человек все еще не отказался от своих религиозных убеждений, то это потому, что религиозный импульс зиждется на инстинктивной основе и, таким образом, представляет собой специфически человеческую функцию. Вы можете отнять у человека его богов, но только с тем, чтобы взамен дать ему других. Вожди массового Государства не могли не обожествляться; там, где дикости подобного рода еще не навязаны силой, возникают факторы, заряженные демонической энергией, – деньги, работа, политическое влияние и т. п. Когда какая-либо естественная человеческая функция утрачивается, то есть лишается сознательного и интенционального выражения, развивается общее расстройство. По этой причине вполне естественно, что с триумфом Богини Разума должна наблюдаться всеобщая невротизация современного человека, диссоциация личности, аналогичная расколу современного мира, разделенного Железным занавесом на две половины. Эта граница, ощетинившаяся колючей проволокой, проходит через психику современного человека вне зависимости от того, по какую сторону от нее он живет. Как типичный невротик не осознает своей теневой стороны, так и нормальный индивид, подобно невротику, видит свою тень в своем соседе или в человеке по ту сторону великого барьера. Называть коммунизм одних и капитализм других не иначе как порождением дьявола стало политическим и социальным долгом. Цель одна: заставить человека смотреть только вовне, не дать ему заглянуть внутрь. Но подобно тому, как невротик, несмотря на бессознательность своей другой стороны, смутно подозревает, что с его психической системой не все благополучно, так и западный человек развил инстинктивный интерес к своей психике и «психологии».