Нерадивый ученик - [59]

Не доходя до квартала, где жили Баррингтоны, они почувствовали неладное. Вынырнув из темноты со стороны дома, мимо промчались два легковых автомобиля и пикап, из которого сыпался мусор, их дворники ошалело метались по лобовым стеклам, колеса дугой вздымали воду с мокрого асфальта, и хотя ребята успели отскочить на газон, машины окатили их холодными брызгами. Тим оглянулся на Карла, но Карл ничего не сказал.

Добравшись до дома Карла, мальчики увидели, что вся лужайка перед домом засыпана мусором. Несколько секунд они, застыв на месте, смотрели на мусор, потом, словно по команде, принялись ворошить его ногами в поисках улик. Мусор толстым слоем покрывал всю лужайку точно по границам участка. Должно быть, его привезли в том пикапе. Тим обнаружил знакомые пакеты, в которых его мать обычно приносила продукты из магазина, а также кожуру больших апельсинов, которые им прислала тетя из Флориды, коробку от ананасового шербета, который Тим сам купил дня два назад, и прочие, обычно скрытые от посторонних глаз, отброшенные подробности их домашней жизни за прошедшую неделю: смятые конверты от писем, адресованных его родителям, окурки черных сигар «Ди Нобили», которые отец курил после ужина, алюминиевые банки из-под пива, смятые точно посередине слова «пиво» (отец всегда именно так их сминал и научил этому Тима), – в общем, десять квадратных футов неопровержимых улик. Гровер бродил по лужайке, разворачивал скомканные бумажки и разглядывал прочие предметы, убеждаясь, что здесь есть мусор и из его дома.

– И из дома Ленитропов, и Мостли, – сообщил Этьен, – и, наверное, еще из домов тех, кто живет поблизости.

Под навесом для машины мальчики нашли мусорные баки и принялись убирать в них мусор, но минут через пять дверь дома открылась и миссис Баррингтон начала орать на них.

– Мы просто убираем мусор, – сказал Тим. – Мы ваши друзья.

– Нам не нужна ваша помощь, – сказала миссис Баррингтон. – И друзей нам таких не надо. Я каждый день благодарю Отца Небесного за то, что у нас нет детей, которые могли бы водиться с такой шпаной. Убирайтесь отсюда, и поскорее. – И она заплакала.

Тим пожал плечами и бросил только что поднятую апельсиновую шкурку. Подумал, не взять ли пивную банку, чтобы дома уличить отца, но тут же отбросил эту мысль, зная, что это не приведет ни к чему хорошему, кроме основательной взбучки. Потом медленно побрел за Гровером и Этьеном, оглядываясь на женщину, которая все еще стояла на пороге. Они уже прошли пару кварталов и только тогда заметили, что Карл идет за ними.

– Она не злая, – сказал он. – Просто совсем потеряла голову.

– Да, – согласились Тим и Гровер.

– Не знаю, – показав рукой в сторону своего дома, сказал Карл, который словно растворился в дожде, – идти мне домой или пока не надо. Что мне делать?

Гровер, Этьен и Тим переглянулись. Потом Гровер, как самый главный, предложил:

– Почему бы тебе не затаиться на время?

– Да, – согласился Карл.

Они дошли до торгового центра и зашагали по черному, блестящему асфальту автостоянки, в котором отражались горящие ртутные фонари, красная неоновая вывеска супермаркета, синяя вывеска автозаправочной станции и множество желтых огней. Они шли среди этих цветных пятен по широкой черной полосе, которая, казалось, простиралась до самых гор.

– Я, пожалуй, спрячусь в логове, – сказал Карл, – в усадьбе короля Ёрью.

– Пойдешь туда ночью? – спросил Этьен. – Не боишься каравеллийского офицера?

– Кавалерийского, – поправил Гровер.

– Он мне ничего не сделает, – сказал Карл. – Сами знаете.

– Знаем, – согласился Тим.

Разумеется, они знали: им было известно все, что может сказать Карл. Иначе и быть не могло: взрослые, если бы они узнали о нем, назвали бы Карла «воображаемым товарищем по играм». Дети сами домысливали его слова, его жесты, его гримасы, причины, по которым он плакал, то, как он бросал мяч в корзину, – и, домысливая, усиливали или облагораживали, словно примеряя на себя в будущем. Карл собрался из фраз, образов, возможностей, неприемлемых для взрослых, отвергнутых ими, оставленных за пределами города, словно останки автомобилей на свалке отца Этьена, – всего того, с чем взрослые не могли или не хотели мириться, а дети, напротив, могли играть часами, складывая воедино, переставляя, питая, программируя, совершенствуя. Карл принадлежал только им, был их другом и роботом, с которым они могли играть, покупать ему газировку, могли поручить ему опасное дело и даже, как сейчас, наконец отправить прочь.

– Если мне понравится, – сказал Карл, – я пока побуду там.

Друзья кивнули и расстались с Карлом, который развернулся, не оглядываясь, помахал им и потрусил через стоянку. Когда он исчез за пеленой дождя, мальчики, засунув руки в карманы, направились к дому Гровера.

– Грови, у нас еще интеграция или уже нет? – спросил Этьен. – Что, если он не вернется? Запрыгнет на товарняк и уедет?

– Спроси у своего отца, – огрызнулся Гровер. – Я ни фига не знаю.

Этьен схватил с земли пригоршню мокрых листьев и засунул их Гроверу за шиворот. Гровер шаркнул ногой по луже, чтобы обрызгать Этьена, но попал в Тима. Тим подпрыгнул и тряхнул мокрую ветку, окатив Гровера и Этьена холодной водой. Этьен хотел толкнуть Тима через Гровера, который встал на четвереньки, но Тим вдавил Гровера лицом в грязь. Так они миновали огни торгового центра и распрощались с Карлом Баррингтоном, оставив его в компании прочих затухающих призраков в ненадежном убежище; и, вдоволь нарезвившись под ночным дождем, разошлись по домам, где каждого ждал горячий душ, сухое полотенце, телевизор, поцелуй с пожеланием спокойной ночи и сны, которые уже никогда не будут безмятежны.