Нерадивый ученик - [58]

– Наверху все очень волнуются, – сказал мистер Снодд. – Не знают, продавать сейчас или все-таки попробовать переждать. В общем, того и гляди начнется паника.

– Слава богу, – сказала мать Гровера, – что у них нет детей, а то и в АУР тоже была бы паника.

Заинтригованные, они послали Хогана на следующее заседание АУР, выяснить, что там происходит. Хоган доложил о том же самом:

– Говорят, что ребенка на этот раз нет, но надо думать о будущем и иметь план действий на случай, если приедут с детьми.

Трудно было понять, чего так боятся их родители. К тому же, как выяснилось, они были не только напуганы, но еще и неправильно информированы. Когда Баррингтоны приехали, на следующий день Тим, Гровер и Этьен после школы пошли к их дому – просто посмотреть, что к чему. Дом ничем не отличался от остальных в этом районе; но потом они увидели мальчика – тот стоял у фонарного столба и наблюдал за ними. Он был худощаво-высоким и темнокожим и одет в свитер, хотя на улице было тепло. Они представились и сказали, что идут на эстакаду бросать шарики с водой на машины, и предложили пойти с ними.

– А как тебя зовут? – спросил Этьен.

– Допустим, – сказал он и щелкнул пальцами, будто только что вспомнил, – меня зовут Карл. Да, Карл Баррингтон.

Оказалось, что он умеет метко швырять шарики с водой, попадая прямо в капот машины перед ветровым стеклом. После эстакады они все отправились на свалку поиграть с подшипниками и коробками передач, а потом проводили Карла домой. На следующий день он пришел в школу, и на следующий тоже. Он тихо сидел в углу за свободной партой, учителя его не вызывали, хотя в некоторых вещах он разбирался не хуже Гровера. Где-то через неделю Гровер узнал еще одно значение слова «интеграция». Оно прозвучало в программе Хантли и Бринкли{168} – единственной, которую он смотрел по телевизору.

– Это когда белые и цветные дети учатся в одной школе, – сообщил Гровер.

– Значит, у нас интеграция, – сказал Тим. – Так?

– Да. Они этого не знают, а у нас уже есть интеграция.

Потом родители Тима и Гровера и даже, как утверждал Этьен, прогрессивный доктор Ленитроп затеяли все эти телефонные звонки с ругательствами и грязными словами, за которые сами всегда отчитывали детей. Из всех родителей, похоже, только отец Этьена не участвовал в этом деле.

– Он говорит, что лучше бы люди перестали волноваться по поводу негров и начали беспокоиться по поводу автоматизации, – сообщил Этьен. – Что такое автоматизация, Грови?

– Я начинаю изучать этот предмет на следующей неделе, – сказал Гровер. – Потом расскажу.

Но не успел, потому что к этому времени они все снова вплотную занялись подготовкой к ежегодным «спартаковским маневрам». Они стали все больше времени проводить в своем логове в усадьбе короля Ёрью, разрабатывая детали заговора. Это была уже третья операция, и они понимали, что действительность неизбежно окажется бледнее, чем замысел, что нечто неподвижное и невидимое, то, к чему они не могли относиться с жестокостью и что не могли предать (хотя вряд ли это отношение можно было назвать любовью), всегда будет мешать им сделать последний и необратимый шаг – так же, как нарисованный известью план школы на поляне Фаццо помешал малышам в прошлом году. Потому что все члены совета школы и АУР, работники железной дороги и бумажной фабрики были чьими-нибудь родителями – если не на самом деле, то по крайней мере попадали под эту категорию; и в какой-то момент детская потребность в родительском тепле, защите, помощи против страшных снов, синяков и просто одиночества брала верх и вытесняла преходящее возмущение миром взрослых.

Тем не менее четверо друзей сидели в секретной комнате, где к вечеру стало холодно. Пьер шнырял по углам. Ребята договорились, что Карл исследует хронометраж выпускания воздуха из шин автомобилей на стоянке у торгового центра; Этьен постарается раздобыть необходимые детали для спроектированной Гровером гигантской натриеметательной рогатки, а Тим будет начинать все «спартаковские» тренировки с разминки, основанной на комплексе упражнений, принятых в Канадских военно-воздушных силах. Гровер выделил им необходимое количество людей, и на этом совещание закончилось. Двигаясь след в след, они проделали обратный путь через дом, полный зловещих теней, звуков и таящихся в каждом углу опасностей, выбрались наружу, где по-прежнему шел дождь, и забрались на борт «Течи».

Они доплыли до водопропускной трубы под автострадой, прошли через трубу и по краю болота вышли на поле Фаццо, чтобы еще раз проверить местность для проведения маневров. Затем отправились на участок железной дороги за станцией Фокстрот и, расположившись в ирговых кустах, ягоды с которых были съедены еще летом, принялись швырять камни на рельсы, чтобы определить, каким должен быть угол обстрела. Но поскольку было почти темно, определить что-либо было практически невозможно. Поэтому они вернулись по рельсам в Мандаборо, не доходя до вокзала, свернули к центру города и, уже чувствуя легкую усталость, добрели до кондитерской, где уселись в ряд перед стойкой и заказали четыре лимоннолаймовых газировки. «Четыре?» – переспросила продавщица. «Четыре», – подтвердил Гровер, и продавщица, как всегда, окинула их недоумевающим взглядом. Несколько минут они провели у вращающихся проволочных стендов, разглядывая комиксы, и пошли провожать Карла домой. Тем временем дождь усилился.