Нептуну на алтарь - [14]

— Если будешь хорошо себя вести, то, может, не только дам почитать, а даже подарю.

— Ура!! — Алим затанцевал, словно маленький.

Николая это радовало — пусть хоть около брата детство задержится дольше.

— А эту кому ты подаришь? — Алим вынул из чемодана роман Кронина «Звезды смотрят вниз».

— Еще не решил, — честно признался Николай. — Но непременно надо кому-то подарить, — сказал и понял, что лучшего подарка, чем книга, нечего и искать, а он этого раньше не сообразил и набрал черт знает чего. Вещи, что он привез, можно дарить только близким и родным людям. Вовремя его Алим на умную мысль натолкнул!

— Мама, я тебе еще вот что привез, чуть не забыл, — сказал Николай, вытянул и набросил матери на плечи платок в цветах.

— Ты меня балуешь, — засияла иметь. — Спасибо, сынок. Никто мне подарков не дарил и не дарит. Только ты один.

— Ну так! — смутился Николай.

После праздничного ужина по случаю его приезда Алим снова оттащил его в сторону от гостей.

— О тебе девушки спрашивали, — сообщил с многозначительным видом.

— Какие?

— Ага! Скажи тебе, так ты сразу из дому убежишь. А мне с тобой побыть хочется. Соскучился. Знаешь, я тоже буду моряком. Я ребятам слово дал.

Николай засмеялся, сказал:

— Причем здесь ребята и твое слово? Тебя не возьмут!

— Почему это меня не возьмут?

— Ты ростом не вышел.

— Ха! Ты, когда шел служить, вообще шкетиком был. А сейчас, вон, вымахал как. И я подрасту! А ты, я знаю, теперь дома не усидишь, — снова заулыбался Алим. — Побежишь на танцы, чтобы узнать, кто о тебе спрашивал.

— А разве ты мне не собираешься сказать?

— Нет. Так что, моя правда?

— Дудки, в течение первых дней я и со двора не выйду, — засмеялся Николай, прикидывая, за какой срок он управится с домашней работой.

А ее накопилось немало: надо было снять со стеблей и почистить кукурузные початки, выкопать свеклу, собрать тыквы. Позже, ближе к концу отпуска, уже можно будет срезать капусту. С огорода необходимо выгрести сухую ботву, подсолнечные и кукурузные корни, вскопать грядки, обрезать и обкопать деревья. Двор давненько не мели, везде было замусорено, валялось лишнее хламье. А кроме выместить и вычистить его надо вывезти мусор в балку и закопать. До этого у матери, видно, не доходили руки.

— Спорим. На что? — прыгал вокруг Николая Алим.

— А на что бы ты хотел?

— Если проиграешь, то отдашь мне свою морскую форму. Идет?

— Запросто! — засмеялся Николай.

Так и вышло, что Николай вышел со двора в последние дни отпуска и Алим проиграл. Но он знал, что все равно после службы брат отдаст ему и форму, и много кое-чего другого, о чем он и не мечтал. Николай видел, что Алим стремится иметь старшего товарища, хочет побыть рядом с сильным, самостоятельным мужчиной, набраться от него уверенности в себе, внутренней энергетики, перенять некоторые черты поведения взрослых мужчин. Это было неосознанное стремление, интуитивное, оно шло от здоровых инстинктов, что и прекрасно. И Николай посвятил брату много времени, привлекал его к работе, говорил с ним на разные темы, рассказывал о серьезных вещах, необходимых для жизни юноши.

Алим шел в десятый класс. Поэтому первое сентября 1955 года было такой же ответственной датой, как и в 1946 году, когда для него прозвучал первый школьный звонок.

— Как хорошо, что ты сейчас дома. Пойдешь со мной в школу? — спросил Алим.

— Если не возражаешь, пойду.

В Севастополе была традиция принимать школьников в пионеры на борту боевых кораблей. Николая трогали эти торжества, ведь в его детстве никаких праздников не было.

^{Прием школьников в пионеры на борту линкора «Новороссийск»}

На празднике первого звонка он давно не был, так как свое, довоенное, забылось. В самом деле, как судьба предусматривает все до мелочей! Вот если бы он пришел в этот отпуск чуть раньше, то не попал бы с Алимом в школу, не сделал бы приятное ему и сам не увидел бы, как его брат вступает во взрослую жизнь. Эта мысль согрела Николая, и он ощутил, что на него возложена важная миссия — быть образцом для такого же выросшего без отца мальчишки, как и он сам. Его родной отец трагически погиб на колхозной работе в 1934 году, когда на него свалилась со скирды ледяная шапка, а Алимового отца в 1943 году расстреляли немцы.

Около школы бурлила человеческая толпа. Конечно, преобладали дети, но почему-то маленькие дети, совсем маленькие. Они стояли по периметру дворика двумя шеренгами, с цветами в руках, с разноцветными флажками. В девчоночьих косичках виднелись яркие ленты, а мальчики вымахивали лентами в воздухе, как змейками. Одеты все были скромно, ощущалось, что в семьях славгородцев еще царили бедность и нужда. Но приподнятое настроение людей создавало атмосферу уверенности в завтрашнем дне, наполняло оптимизмом и надеждой.

Николай не знал большинства учителей, только с интересом присматривался к ним. Сначала выступил директор школы Дробот Артем Филиппович, у которого ощущалось белорусское произношение, такое потешное, чудное: «А когда окончите школу, пойдете на виробництво. Это так ответственно, что как же вы не видели!» — напутствовал он учеников выпускного класса.

Потом слово взял завуч школы Половной Василий Матвеевич. Говорил сложно, грамотно, конкретно. Последним к будущим выпускникам обратился классный руководитель Пиваков Александр Григорьевич. Не знал тогда Николай, что пройдет чуть больше десяти лет и они с Александром Григорьевичем будут вместе писать исторический очерк о Славгороде в энциклопедию «История городов и сел Украины».