Непростая история - [34]

— Что ж, какое-то рациональное зерно во всем этом есть, Кирилл Васильевич. Вес вашего совочка, правда, будет великоват, его и вдвоем не поднять. Впрочем, этот недостаток легко устранить, если сделать что-нибудь в этаком роде. — Инженер быстро набросал на полях чертежа облегченную конструкцию совка — без дна и боковых стенок, с одной только передней, как бы загребающей груз. Кирилл с восторгом смотрел на эскиз: и как он сам не додумался? — Но не это, Кирилл Васильевич, смущает меня. — Он подозвал Одинцова. — А вы что скажете?

Поглядев на чертеж, Виктор Алексеевич издал губами продолжительный шипящий звук.

— Скажу, что самосвал давно изобретен.

Кирилл смотрел на Одинцова почти с неприязнью. Он не хуже Виктора Алексеевича знает, что существует самосвал. Но есть еще и обычные грузовики.

Блеснув, застыл в выжидательной позе Наденькин козырек. Чертежник Шитиков посмотрел на чертеж и вернулся к своей доске: его, видно, не устраивала такая мазня. Лишь Люда самозабвенно водила рейсфедером по кальке.

— Вы и правы и не правы, Виктор Алексеевич! — Главный инженер решил заступиться за Кирилла. — Малая механизация еще, ой, как нужна строителям! Не все площадки оснащены техникой так, как наша. А сельское строительство? Совок, предложенный Кириллом Васильевичем, превращает любой колхозный грузовик в самосвал. Я бы обратился с этой идеей — оформив ее, понятно, в чертежи и расчеты — в Министерство сельского хозяйства. У них там свой БРИЗ.

— «Шел я верхом, шел я низом, — негромко напевал Одинцов, возвращаясь к себе. — Повстречался домик с БРИЗом...»

Целлулоидный козырек укоризненно качнулся из стороны в сторону, отчего по потолку забегал зайчик.

Кирилл сунул исчерченный листок в ящик стола. И чего он заговорил об этом дурацком совке? Ни в какое министерство он, понятно, не будет обращаться. У него и времени на это нет.

— Я постараюсь вспомнить, кто из моих знакомых работает по сельскому хозяйству. — Павел Иванович потрепал расстроенного Кирилла по плечу. — Это хорошо, что вы, Кирилл Васильевич, творчески подходите к работе. Но дело не только в том, чтобы снести яичко — нужно еще высидеть птичку. Причем не воробья или там галку, а ясна сокола. — Он говорил почти теми же словами, которые некогда употреблял на лекциях их общий учитель профессор Тарнаев-Тарловский. — Мы с Виктором Алексеевичем подскажем вам добрый десяток «вечных», как их называют строители, проблем, которые ждут разрешения. Например, погрузка и разгрузка сыпучих. Видали, как припудрены места приемки алебастра? Весьма дорогостоящая косметика!

— С вашего разрешения, Павел Иванович, бункером для сыпучих занимаюсь я, — напомнил Одинцов.

Зайцев шлепнул себя по лбу линейкой.

— Прошу прощения, Виктор Алексеевич, запамятовал... А перегородки? Ведь это ж позор! В век сборных конструкций, в эпоху торжества монолитов мы кладем их допотопным способом по камешку, по кирпичику. А что нужно? Нужны гипсосотовые панели, древесноволокнистые плиты. А для этого нужна — что? — новая технология... Или возьмем шлак для засыпки. В жару от него — пыль, в дождь — грязь, круглый год — неудобства...

Когда раздался звонок на обед, Одинцов задержал Кирилла, давая остальным пройти вперед.

— Рассердились, Малышев?

— За что? За правду?.. За правду ведь не сердятся.

— Ого! Именно за правду-то и сердятся больше всего, мальчик мой! Не хочу с вами спорить, покажу кое-что поучительное. Вам, как начинающему рационализатору, это полезно.

Во дворе инженер остановился возле сваленных в кучу железных контейнеров для переноски кирпича. Некоторые рамы были помяты, у других не хватало стенки или дна. Лежали здесь и совершенно новенькие рамы, не бывшие еще в употреблении, однако успевшие заржаветь.

— Что это, по-вашему, Малышев?

— Безобразие! — сказал тот; он и раньше возмущался этим складом металлолома.

— И я так считаю. Теперь представьте себе, что здесь свалено не ржавое железо, а наши с вами мозги. Я понятно выражаюсь? — Взяв Кирилла под руку, он направился к столовой. — Поясню на личном примере. Лет пять назад, когда я только что окончил институт, меня послали инженером на крупную сибирскую стройку. Там в первый год работы я создал нечто вроде этих контейнеров, а может быть, и более совершенную конструкцию. Скажем, автоматический затвор я решил гораздо проще и остроумней: моя железная клетка, наполнившись, захлопывалась сама.

Помнится, я горел, волновался. Авторское свидетельство получил. Премию за экономию. Не скрою, пройти эти этапы мне было легче, нежели кому другому, — мне ворожил родной дядюшка, главный инженер тамошнего треста. Но... Обратите внимание на это вечное «но», Малышев!.. На стройке, где я работал, был свой, местный Драгин. И он, пользуясь тем, что иные шоферы ленились грузить в машины мои «клетки для кирпича», как они официально назывались, постепенно навалил вот такую же, какую мы только что видели, кучу металлолома на заднем дворе. А кирпич по-прежнему грузили навалом.

— Я бы дрался за свою идею! — горячо воскликнул Кирилл.

— Сколько вам лет, Малышев? — спросил Одинцов. — Впрочем, можете не отвечать: двадцать с чем-нибудь. А мне, как сказал ваш любимый поэт, уже «не двадцать лет — тридцать с хвостиком». В ваши годы и я решился. А повзрослев, понял: пока будут «внедрять в жизнь» хотя бы одну мою идею, я успею родить дюжину новых. К слову сказать, и моя «клетка» и эти контейнеры — чепуха на постном масле в сравнении с пакетами Ширкова, которые формируются прямо в печах кирпичного завода. Но и пакеты Ширкова ничто в сравнении с преимуществами метода крупнопанельных конструкций из бетона, на которые мы начинаем переходить.